Лицо Булриона затвердело в вежливой невыразительности. Она уже знала это выражение, означавшее, что она вторгается в запретные пределы. На этот раз могло показаться, что его щеки выточены из красного дерева, а борода туго накрахмалена. Что же, оборона была в Далинге чисто мужским делом, как, очевидно, и повсюду. Ей следует ограничиться собственным кругом дел. Однако Булрион был не больше воином, чем она, и всякий раз, когда упоминал свою драгоценную крепостцу, она проникалась все большим недоверием к его предположениям и надеждам. Но пока ей лучше было этого не касаться. Да и будет ли он когда-нибудь прислушиваться к ее советам? Любой брак требовал прилаживания с обеих сторон, а в его возрасте меняться и прилаживаться очень трудно.
– Оборона – это для мужчин, как и стратегия. Но я обдумывала то, что сказала Лабранца о карпанцах и возможных бедах в будущем. В Далинге мы плачевно не осведомлены о том, что происходит в остальной Куолии. Войны вспыхивают, а мы узнаем про них через годы и годы. Со всем уважением, любовь моя, вы в Тарнской Долине вряд ли знаете больше. Четверо-пятеро надежных людей, которые побывали бы в Рарагаше, могли бы посмотреть, что и как происходит в широком мире, и вернуться с ценными сведениями, а то и опытом.
– Это верно, – кивнул Булрион, но вряд ли она его убедила. Булрион Тарн предпочитал держать своих цыплят у себя. Под крылом.
Обещанное место ночлега оказалось приятной лощиной с озерком и густыми многообещающими кустами. Кругом царило безлюдье. Гвин спешилась с облегчением, стараясь не показать, что ноги ее не слушаются. Мужчины занялись лошадьми. Они явно считали это мужской работой и вряд ли обрадовались бы, предложи она помочь им. Анейм и Катим разожгли костер с волшебной быстротой и принялись стряпать ужин. Гвин не могла помочь и тут, поскольку не была посвящена в тайны зарданской кухни. А палаток ставить не собирались.
Испытывая неприятное ощущение ненужности, она оглядела лощину и увидела, что таинственный Раксал сидит в стороне, зажав голову в ладонях, и по-прежнему не замечает ничего вокруг. Его присутствие среди Тарнов было необъяснимо. Раксал Стревит – его настоящее имя – пользовался в городе любовью и уважением. Он хорошо показал себя в злосчастной попытке помочь Толамину. Он был молодым, высокого происхождения и достаточно красивым. Жертва политической интриги, как она? Или ведет хитроумную коварную игру? Вот это она сумеет сделать лучше всех остальных тут – разобраться с Раксалом.
Она подошла к нему и опустилась рядом на землю.
– Я все еще не понимаю, почему человека столь высокого положения, как ты, послали наблюдать за стареющим земледельцем.
Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее без малейшего раздражения за ее назойливость, да и вообще без всякого интереса.
Этот взгляд ее обескуражил.
– Я не понимаю, почему ты здесь, – сказала она.
– Я не понимаю, почему был с тобой настолько откровенным.
– Прошу у тебя прощения! Я не…
– Но я готов быть откровенным до конца, если ты действительно хочешь узнать.
Гвин поперхнулась. Раксал Раддаит хоть кого угодно мог вывести из равновесия.
– Все очень просто, – продолжал он все с тем же безразличием. – Я теперь политическая помеха для моего дяди. Ему требовалось убрать меня из города, и он надеялся, что я могу оказаться полезным в разрешении чисто абстрактной трудности. Я не согласился, но он не пожелал ничего слушать. Я был прав, он – не прав. И мне никак не следовало бы говорить тебе все это.
– Но тогда… Ты же не должен мне ничего рассказывать, если не хочешь.
– Мне все равно, рассказывать или нет. – Он нахмурился, словно был несколько сбит с толку. – Нет, пожалуй, я предпочту рассказать тебе, чем не рассказывать.
В полной растерянности Гвин сказала:
– В таком случае, будь добр, продолжай! Не знаю, в чем твоя беда, но если я как-то могу помочь, то помогу. Я все еще сердцем далингианка и всегда сохраняла верность правителю. Как его наследник ты можешь во всем на меня рассчитывать.
– Я больше не его наследник, Гвин-садж. У меня никогда не было больших надежд стать его преемником. Он – хитрая старая жаба, которая умудрялась оставаться на поверхности болота куда дольше, чем кто-либо мог предугадать. Влиятельные семьи все время сговариваются против него, а он сталкивает их между собой – одну партию против другой. Но они неизбежно в скором времени скинут его и учредят олигархию. Вероятно, это обойдется в немалое кровопролитие, но не сомневайся – мой дядя последний правитель в нашем роду. Да, он грезил о том, чтобы оставить скипетр мне, но больше никто не верил, что это возможно. Я тоже не верил, причем знал, что даже если бы он в этом преуспел, владеть скипетром мне пришлось бы недолго. Но, думаю, я попытался бы.
– А теперь?
Он поглядел на нее с легким удивлением:
– Неужели ты не разглядела? Я заразился звездной немочью.
– О нет!
– О да! Бесспорно, в легкой форме. Несколько голубоватых пятен у меня на бедре. Я их даже не сразу заметил и больным себя совершенно не чувствовал.
Вспомнив зверскую жестокость и страдания, которым она была свидетельницей, Гвин даже не попыталась скрыть свой гнев.
– И, разумеется, правило об изгнании к племяннику правителя неприложимо?
– Разумеется. Но я обнаружил, что помечен Проклятием, и даже представитель несуществующего императора тут ничего поделать не мог. – Слова эти могли быть произнесены с иронией, но она в них не прозвучала. Раксал, если судить по его полнейшему равнодушию, мог бы говорить о совсем чужом человеке.
