кончилась. Острый Коготь почувствовал привязь и запаниковал. Казалось, еще без двух пар рук не обойтись, но каким-то непостижимым образом Сэлд справлялся. И вот толчок. С минуту Сэлд не сомневался, что они разобьются о скалы, но все сошло нормально: веревка не обвилась вокруг шеи птицы, крюк не подвел. Это и называлось «воздушным змеем» — ветер поднимал орла вверх, а веревка удерживала его. Итак, они поднимались все выше, пока веревка не натянулась почти вертикально. Тогда Принц Тень скомандовал бросок. Бросок — самая мудреная часть операции, в это время нельзя натягивать веревку, иначе от них мокрого места не останется.
Приземлились они довольно нескладно, и Острый Коготь, судя по всему, был близок к истерике. Сэлд трепал его по гребешку и шептал ласковые слова, которые орел не мог слышать. Потом он потянул веревку, но высвободить ее таким способом, конечно же, не удалось. Пришлось выбраться из седла и отправиться за ней самому. Это ковыляние по камням порядком утомило его. Все же в конце концов Сэлд выдернул крюк и поплелся назад. Теперь, вдобавок к прочим удовольствиям, он сматывал веревку.
Он шатался, кряхтел и задыхался, но зато хоть согрелся немного.
И вновь Сэлд пошел вперед и укрепил крюк между двумя валунами.
Два шага вперед, шаг назад — медленно, но неуклонно он вел орла по леднику все выше и выше. Острый Коготь с обычной своей понятливостью смекнул, в чем дело, но дело это ему явно не нравилось. Принц Тень уже ничего не соображал от усталости; руки и ноги онемели; орел дрожал и сопротивлялся. Несколько раз крюк выскакивал из грунта, сотрясая птицу и всадника и угрожая порвать подпругу. Сложнее всего было следить, чтобы Острый Коготь не запутался в веревке: птичьи перья плохо сопротивляются трению, а стоит зацепить крыло, их приключениям тут же придет конец.
Рукавицы его порвались, и острая боль заставила Сэлда инстинктивно выпустить веревку, она со свистом выскользнула у него из рук, и орел с всадником почти шлепнулись на камни.
Баста. Нужно закусить и передохнуть немного, может, тогда он отважится на следующий рывок. Может, после перерыва Острый Коготь опять будет в силах летать. Но сейчас — ни шагу дальше. Они, наверное, уже близки к переломной точке, но без отдыха не обойтись.
Им повезло: они приземлились с подветренной стороны огромного валуна, и почва под ногами была относительно ровной. Острого Когтя не пришлось упрашивать, он послушно припал к земле, как какая- нибудь жалкая наседка. Бедолага небось устал, проголодался и перепугался не меньше хозяина, хотя не так сильно страдал от холода и нехватки воздуха.
Не вылезая из седла, Сэлд извлек из багажного мешка гостинец для птицы: последнюю, не сдобренную мышиным мясом баранью ногу. Конечно, орлу это так, пустяки, только червячка заморить. Он открыл шоры и бросил мясо. Оп! Острый Коготь с надеждой ждал продолжения. Но напрасно.
Принц Тень наконец выбрался из седла; когда орел лежит, сделать это куда проще. Сэлда так трясло от холода, что расстегнуть седло было нелегко, но просто нечестно не дать птице отдохнуть. Он решил, не расстегивая, протащить его под грозным желтым клювом, который все-таки был выше его головы. Он бросил седло на землю, уселся на нем, рядом с теплой, покрытой перьями грудью и собрался поесть. Черт! Вся еда замерзла, и фляга тоже. Этого следовало ожидать.
Он вздремнет, а еда тем временем разморозится. В крайнем случае из орла может выйти отличная палатка. Этому учили всех гвардейцев, и Сэлд не впервые играл с Острым Когтем в наседку и яичко.
Он нашел колпачок и, поднявшись на цыпочки, надел его орлу на голову. Отстегнул и уронил шлем.
— Ну-с, Коготок, — пробормотал он, — зададим храпака, а потом еще немножко поработаем.
Сэлд протянул руку, потрепал алый гребень — и случайно сдвинул колпачок; ветер тут же подхватил и унес его.
Он забыл закрепить колпачок! И все из-за этого тумана в голове, все из-за недостатка воздуха.
Сэлд не отрываясь смотрел в огромный золотистый глаз в каком-нибудь полуметре от своего лица. Смотрел первый раз в жизни. Никому никогда не случалось проделать такое и остаться в живых, чтобы поведать о своих впечатлениях. Он замер — время остановилось, ничто в мире больше не имело значения.
Цепляясь за соломинку, Сэлд продолжал поглаживать гребень птицы, но не чувствовал ответной дрожи удовольствия. Острый Коготь тоже, наверное, испытывал совершенно новые ощущения.
Что ж, подумал Принц Тень, птица свободна. Она переварит пищу и вернется к Ледяной Молнии. Все равно шансы достичь Аллэбана невелики. Видать, такая уж у него судьба — сгинуть в этой холодной, темной, богом забытой дыре. Хорошо, что он накормит орла и спасется хоть один из них.
Что ж он не нападает?
Сэлд опустил руку. Очень медленно нагнулся и пошарил вокруг в поисках шлема. Неужели орел позволит надеть шлем обратно, неужели исполинский клюв не прикончит его раньше?
Острый Коготь наклонил голову и слегка толкнул хозяина, тот распластался по земле.
И снова оба долгое время оставались неподвижными.
— Ну, кончай же, кретин! — завопил Сэлд. — Кончай, а то ужин твой протухнет! Нечего со мной в игрушки играть!
Острый Коготь подошел поближе к валуну. Двигался он ужасно неуклюже. А потом приподнял крыло — и Принц Тень очутился в теплой, душной темноте, прижатый к груди птицы, пушистые перья щекотали нос. Седло по-прежнему лежало под ним, а сверху и вокруг царил Острый Коготь. Завывание ветра сразу прекратилось, Сэлд слышал лишь ровное биение орлиного сердца.
И было тепло, блаженно тепло.
Может, птица тоже решила сперва разморозить свою добычу?
Нет. Сэлд Харл был вскормлен материнским молоком. Он знал, что такое тепло и забота. Острый Коготь решил совершить неслыханный для орла поступок — он решил подружиться с человеком. Его хозяин замерз и нуждался в отдыхе — и орел нянчился с ним, как с неоперившимся птенцом. В самом деле это чертовски удобно — жилая палатка и одновременно спальный мешок. Но ведь орел без колпачка… Невероятно!
Сэлду вспомнилось странное замечание Вонимора: птицы в Аллэбане порой выкидывают чудные штуки. Чуднее не придумаешь, егерь сказал правду, но, значит, и за пределами Аллэбана тоже.
Оцепенение проходило; руки и ноги отогрелись и начинали болеть, Сэлд едва удержался от стона, но вскоре сон сморил его.
10
Не поднимайся в воздух, не узнав, откуда ветер дует.
Поговорка летунов
Стены были выложены мрамором, украшены барельефами. Один изображал орла с козой в клюве; на эту-ту плиту Король Тень и навалился всей тяжестью. Дворцовые архитекторы не зря славились по всей стране, даже через столько лет плита сохранила гладкость и устойчивость; все же постепенно она медленно начинала поддаваться. Скользкая, точно льдина, она наконец повернулась вокруг своей оси, и приоткрылась темная щель. Когда проход достаточно расширился, Король Тень протиснулся в него и тут же упал и больно ударился голенью: он начисто забыл, что коридорчик совсем узенький. Со стен посыпались комки мягкой грязи.
Превозмогая боль, Король Тень поднялся на ноги. Прежде всего панель — надо поставить ее на место. Он бросил прощальный взгляд на окоченевшее, залитое солнечным светом тело Оролрона и с помощью рычага вновь повернул плиту. Она захлопнулась с негромким стуком. Где-то там в коридорах толпились и вопили горе-спасатели. Король Тень пошарил в темноте: надо задвинуть массивные затворы… один… второй…
В изнеможении он прислонился к стене. Сердце стучало, словно молот, над головой сердито щебетали птицы. Спасен! Во всяком случае, на какое-то время.
— Как тут темно! — послышался голос королевы.
Король Тень с трудом удержался от крика.
Не так уж и темно. Он мог, правда смутно, разглядеть ее лицо и волосы. По-видимому, он проскользнул с одной стороны плиты, а она — с другой.
— Ваше величество! — возопил он. — Что вы здесь делаете?
Камень звуконепроницаем, что бы ни творилось в кабинете, их не услышат.
— Прячусь от этого безумца, — пояснила королева спокойным, деловитым тоном и доверительно добавила: — Знаешь, он совсем спятил. Он всех нас убьет. Он у пауков ножки отрывает.
