— Он ни на кого не нападал. Плох тот воин, который не может вытащить меча быстрее, чем он может повернуться, особенно с больными суставами. На него напали сзади. Колдун прятался прямо за дверью.
— Там, где сейчас стоит ваш мальчишка.
Именно! Она была грозным противником, и Уолли более не чувствовал вины в том, что запугивает старую женщину.
— И ты отослала своих работников расчищать территорию под таким дождем? Так ли поступает невинная женщина?
— Ты мясник, а не крестьянин, лорд Шонсу. Попробуй как-нибудь повыдергивать кусты в сухую погоду.
Уолли мог бы наслаждаться подобным мысленным поединком, если бы ему не угрожала опасность.
— Я не верю тебе, миледи. Мне кажется, ты тянешь время, пока не явятся твои друзья-колдуны.
Глаза женщины-альбиноса сузились посреди обволакивающих их морщин.
— Мне незачем тянуть время, лорд Шонсу. Если хочешь меня убить — что ж, давай, попробуй.
— Я не стану марать свой меч, — сказал Уолли, и Ннанджи сердито зарычал у него за спиной.
В этот момент Уолли словно громом поразила догадка. Он обернулся и улыбнулся дрожащему от ярости брату.
— Третья улика!
— Что? — тупо спросил Ннанджи.
Но Уолли уже снова повернулся к Тонди. Теперь он знал, что ему нужно от этой злобной старухи. Не удастся ли как-нибудь склонить ее к сотрудничеству?
— Я не могу совершить надлежащее правосудие, и потому оставляю тебя и твоего сына на суд богов, леди Тонди. Но воин был убит в этом доме. Я намерен сжечь его до основания.
Этому можно было поверить.
Это пугало.
Она заворчала на него, открыв розовый рот на побледневшем лице, демонстрируя желтые остатки зубов. Драгоценности на ее пальцах блеснули, когда она сильнее стиснула трость. Значит, она была вполне уязвима. Никаких невидимых демонов, парящих над головой, не было.
— Дым заставит твоих слуг вернуться. Я дам им возможность…
— Устроить засаду! — возбужденно воскликнул Ннанджи.
Теоретически это было возможно. Хотя гильдия была закрытым сословием, сутры позволяли воину при крайней необходимости вооружать гражданских лиц. В отдельно стоящем доме, как этот, наверняка где-то имелся запас мечей. Но практически это бы не помогло — не в данном случае — и Тонди сразу же это поняла.
— Мои люди вряд ли будут от этого в восторге.
Здравомыслящие люди предпочитают находиться на стороне победителя. Колдуны, видимо, убивали воинов с той же легкостью, как выплевывали виноградные косточки.
— Ты будешь заложницей в обмен на их сотрудничество, миледи. — Уолли показал на Катанджи, все еще охранявшего двери. — Этот мальчик будет держать меч у твоего горла.
— Безумие!
Уолли пожал плечами и направился к камину, отодвинув в сторону Джию, широко раскрытыми глазами следившую за его действиями. Он поднял пылающее полено с шипами и пошел к ближайшим занавескам.
— Когда рассудок бессилен, вполне достаточно безумия. Я лишь надеюсь… — Он обернулся и посмотрел на старуху, — что отсюда некуда бежать, не так ли?
В воздухе что-то мелькнуло.
— Есть куда, — произнес незнакомый голос. — И лучше сделать это побыстрее, милорд. Колдуны скоро будут здесь.
6
Уолли бросил полено обратно в камин и повернулся навстречу юноше, который быстро шагал к ним, вытирая волосы грязным полотенцем. Его ноги были все еще мокрыми и очень грязными ниже коротких кожаных штанов, похожих на те, что Уолли видел на погонщиках мулов. Он был босиком, значит, он снял сапоги, прежде чем войти. Грязные пятна виднелись на его лице, груди и руках.
Леди Тонди окаменела от ярости, на ее скулах проступили розовые пятна, напоминающие ссадины.
Пришелец остановился перед Уолли, бросив полотенце. Он чего-то ждал, но тщетно.
— Представь меня, бабушка!
— Я не признаю тебя, идиот!
Парень бросил на нее гневный взгляд, казавшийся из-за его молодости скорее раздраженным, нежели угрожающим. Он был невысоким и хрупким, с вьющимися волосами и узким лицом. Вероятно, он был не старше Ннанджи, но намного ниже и даже костлявее его… и он был необычайно молод для своего ранга. Будучи атлетами, воины получали повышение намного раньше, чем представители других гильдий, но на лбу этого парня уже были три дугообразных метки. Он поднял руку в приветственном жесте.
— Я Гарадуи, строитель третьего ранга…
— Я Шонсу… — В голове у Уолли пронесся ряд мрачных предположений. Колдун, материализовавшийся как раз вовремя, чтобы спасти дом от вандализма? Заранее спланированный заговор? От появления незнакомца отдавало чудом, а Уолли предупреждали, чтобы он не ждал чудес. Однако он уже заметил огонек, промелькнувший в глазах Тонди — выход все же
Когда он убирал меч в ножны, старая ведьма прорычала:
— Вот твой заложник, Шонсу!
Капитуляция принята.
— Сколько у нее внуков, строитель?
— Только я, милорд. Может быть, завтра не будет ни одного — мой отец отречется от меня, или похоронит где-нибудь под фундаментом. — Он улыбнулся — несколько печально, но вместе с тем гордо.
— Тогда я должен спросить, что тобой движет.
На лицо парня упала тень.
— У меня был хороший друг по имени Фарафини, милорд. Мой лучший друг…
— И?
— Он был воином. Демоны разорвали его на куски. — Он повернулся, глядя на свою бабку с вызывающим презрением. — Кроме того, мне стыдно за то, что сделали в этом доме с Кандору-Третьим. Меня здесь не было, но я слышал об этом. — Он снова посмотрел на Уолли. — Я бы мог это исправить, если Она позволит. Вы — Ее слуги.
— Идиот, мальчишка! — Тонди стукнула тростью об пол. — Ты суешься в дела, которые тебя не касаются. Замолчи!
— Что ты предлагаешь, строитель? — спросил Уолли.
— Сюда идут колдуны. Она… — он показал на кипящую от гнева бабку, — она сообщила о вас в их башню. Как только посланник ушел, я сразу же побежал в конюшню, но колдуны были уже в пути. Как мне сказали, их около дюжины.
Уолли постарался по возможности оставаться бесстрастным, но дюжина колдунов — похоже, этого было более чем достаточно. Однако, если они столь могущественны, зачем так много? Они что, не были уверены в себе? Потом он вспомнил, что первые сообщения о появлении воинов вряд ли включали в себя их количество. Колдуны готовы были послать дюжину против неизвестного по численности противника — полностью уверенные в себе. Сейчас они, вероятно, получили второе сообщение, в котором говорилось, что им следует беспокоиться лишь о Ннанджи и о нем самом. Может быть, некоторые вернутся обратно?
