лучше, чем Берн, хотя старался этого не показывать. Впрочем, чтецы из них обоих были так себе. Книга оказалась сложной; она рассказывала историю страны, откуда много лет назад приплыли их родители, и написана была на языке предков. Хотя они говорили на нем с друзьями и соседями, в повседневной жизни они пользовались альгазанианским, заметно от него отличавшимся. Так что многого в книге братья просто не понимали.
Верн улыбнулся, как бы извиняясь, и покачал головой.
– Не сегодня, – сказал он. – Сколько у нас денег?
Дусс быстро отвернулся, чтобы скрыть свое огорчение. Хотя ответ он знал и так, он на коленях подобрался к половице, скрывавшей тайник.
– Серебряная рыба и четыре гроша. – Всего несколько дней назад здесь лежало четыре серебряные рыбы, но у Верна разболелся зуб мудрости, и его пришлось вырвать.
– Завтра день рождения Жемчужины, – вздохнул Верн.
– Ох! Я не знал.
Верн ухаживал за дочкой Твердоупряма-извозчика. Она давала ему понять, что его старания ей отнюдь не неприятны, хотя ее мать имела на этот счет серьезные возражения. Дусс относился к этому неоднозначно. Он искренне желал брату счастья. Он признавал, что общество девушек довольно приятно, хотя и не испытывал пока такой потребности. Он понимал, что будет думать по-другому, когда повзрослеет. Разумеется, пройдет не один год, прежде чем Верн наберет достаточно денег, чтобы говорить о женитьбе. Подарок на день рождения представлялся куда более насущной проблемой.
– Пожалуй, схожу-ка я сегодня вечером, – пробормотал Верн.
Дусс старался не показывать, как ему страшно.
– Я пойду с тобой, посмотрю.
– Нет, не ходи! Мне неуютно, когда ты смотришь, и тебе это прекрасно известно! А теперь не тревожься понапрасну. Все будет хорошо. – С этими словами Верн вскочил и вышел, прежде чем Дусс успел возразить. В споре Дусс был гораздо сильнее его.
Они не могли прожить на заработок Верна – даже теперь, когда к нему прибавились те гроши, которые приносил Дусс. Когда погибли их родители, они сами чуть не умерли с голоду. Все их пожитки сгинули в огне пожара, когда городские власти боролись с эпидемией в Безбожном квартале. В те дни Верн был слишком молод, чтобы ему платили, как взрослому, хотя он был выше и сильнее своих сверстников. Они выжили только благодаря тому, что Верн зарабатывал на жизнь кулачными боями. Он начинал в поединках подростков, которые устраивались перед началом взрослых боев для раздразнивания зрителей. Теперь он выступал со взрослыми. Иногда он выигрывал целых две или три серебряные рыбы за вечер.
– Его ни разу еще не изувечили! – сказал Дусс сам себе – он знал, что в комнате, кроме него, никого нет. Но что станется с ними обоими, если его все-таки изувечат?
Одна мысль об этом была ужасна. Без этих денег братьям придется отказаться от своей комнаты и переехать в жалкие ночлежки. Без них не будет ни подарков подружкам, ни надежд на женитьбу. Единственным выходом станет преступление – шайка Цветка для Дусса, а для Верна что-нибудь и того хуже. Увы, честным трудом в Альгазане не проживешь.
Кулачные бойцы часто получали увечья, некоторые даже погибали. Верн как-то раз выбил глаз противнику и после этого несколько месяцев отказывался драться, хотя ему обещали награду золотом, если он еще раз сделает это.
Дусс и так стоял уже на коленях, так что только повернулся лицом к ящику. Он коснулся лбом пола.
– Отец Крав, молю тебя, не оставляй Верна сегодня и сделай так, чтобы с ним ничего не случилось!
– Я не могу.
Дусс медленно разогнулся. Еще медленнее он обвел взглядом комнату. Он увидел именно то, что ожидал увидеть, и это было еще страшнее, чем если бы в ней оказалась сейчас вся шайка Детей Вузза. Никого. Четыре стены, два коврика, ящик… все, как должно быть.
Конечно, кто-то из соседских приятелей мог разыгрывать его, но голос был не детский. Нет, он не напоминал даже срывающийся баритон Бесстраха, которым тот так гордился.
– Кто это говорит? – дрожащим голосом спросил Дусс.
– Я.
Голос казался сильным и звучным, хотя слышался как бы издалека. Дусс подавил сильное желание вскочить и броситься вниз, в сортир.
– К-к-кто т-ты? – спросил он у пустой комнаты.
– Я, Крав, твой бог.
Голова Дусса стукнулась об пол. Его зубы отбивали дробь, а на спине выступил холодный пот.
– Чего ты боишься? – спросил голос немного удивленно. – Я – твой бог. Ты – мой сын. Тебе вовсе нечего меня бояться.
– Ты… Ты никогда еще не говорил со мной!
– Ты сам никогда не обращался ко мне, когда мы с тобой были одни, вот и все. И потом, ты уже взрослый, чтобы понять. Ну, почти взрослый.
Дусс осторожно приоткрыл один глаз. Большой черный зуб был таким же, как всегда. Дусс почти ожидал увидеть вокруг него призрачное драконье тело или что-то в этом роде, но видел только зуб.
– Но почему ты не разговаривал с Верном?
– Потому что он не мой, – терпеливо объяснил бог. – Ты мой. Только ты можешь поклоняться мне, и я не буду говорить ни с кем другим.
– Но Верн мой брат!
– Он твой сводный брат. Ты – Гордуспех Кравский. Я – Крав, бог твоего отца, и отца твоего отца, и многих отцов, что были до них. Думаю, я даже не слишком обиделся бы на тебя, зовись ты некоторое время Гордуспехом Верлийским, хотя увлекаться этим тебе, пожалуй, не стоит. Верл бог твоей матери. У нее не осталось детей, кроме вас двоих, так что я не против поделить тебя с ней. Ну, не всего тебя, конечно, но немного. Иногда, – добавил бог, и голос его зазвучал чуть менее уверенно.
Слабый свет забрезжил в сбитой с толку голове мальчика.
– Наша мама? Она была замужем за другим, прежде чем вышла за отца?
Бог вздохнул.
– В некотором роде. Твой отец знал, что Верноместь был сыном…
– Кто?
– Верн, глупыш! Его подлинное имя – Верноместь. Волнорез знал, что он не отец ему, но принял его. А я – нет, так что скажи своему сводному брату…
– Но почему?
– Дусс! – свирепо рявкнул дракон. – Богов не перебивают! Тем более когда они объясняют. Боги не любят объяснять!
Дусс снова ткнулся носом в пол.
– Ладно, – сказал бог. – Так о чем это я?
– Ты говорил…
– Я сам знаю, Дусс! Вопрос был чисто риторический. Скажи, пусть Верноместь… пусть он не пытается поклоняться мне. Намекни ему помягче. Если хочет, он может называть себя Верноместь Верлийский.
– Но тогда где он, его бог… как его, Верл? Бог матери?
– Очень далеко отсюда, но, думаю, в безопасности.
– Ничего не понимаю!
Крав усмехнулся. Смех дракона, даже очень далекий, не самый приятный звук. По спине Дусса опять пробежал холодок.
– Дай-ка сюда книгу, Гордуспех.
Дусс поспешно исполнил приказание.
– Перелистай до конца. Теперь несколько страниц назад – пока я не скажу, чтобы ты остановился…
Дусс сидел на полу с раскрытой книгой на коленях, и Крав, видимо, мог читать, хотя в комнате было
