дружбы возникло на основе взаимного уважения. Они оценили мое обращение с лошадьми, а меня весьма впечатлили их способности по части мордобоя. Кроме того, мы сходились на почве интереса к женскому полу.
Я узнал, что они находятся на службе у действительно важного лица, Огнеястреба Кравского, прямого потомка моего старого… я хотел сказать, легендарного Гордуспеха Кравского. Дусса. Более того, Огнеястреб унаследовал владения и старшего сына Гордуспеха, став в результате фактическим главой клана и властелином Тихих Вод.
Потомки Верна продолжали находиться на троне, как и обещал Хол, однако род их был не особенно многочислен. Возможно, Верл намеренно ограничивала число рождающихся, дабы предотвратить споры из- за наследства. В тот год страной правил царь Высокочесть Верлийский – даже сейчас цари не называли свой род именем Хола, кроме тех случаев, когда они посещали северные провинции. Высокочесть имел репутацию волокиты, однако законных наследников у него было только двое, оба в отроческих летах.
Потомство Дусса, напротив, отличалось многочисленностью. Верлия просто-таки кишела его наследниками – князь такой-то Кравский, князь сякой-то Кравский и так далее. Я не знал, правда, поклоняются ли они до сих пор тому же единственному драконьему зубу, или бог чудесным образом поделился на всех. Сколько у дракона зубов? Впрочем, главное, я считал, что знаю теперь, кто вызвал меня и с чего вдруг такая спешка. Драконы никогда не отличались терпением.
Я ошибался. Такое со мной бывает.
Первые подозрения в том, что я пришел к неверному заключению, появились у меня в последний день поездки. День клонился к вечеру, мы скакали во весь опор с самого рассвета, и солнечные лучи больно били по глазам. Я был не в настроении любоваться пейзажем, но все же отметил про себя, что мы приближаемся к большому озеру с поросшими густым лесом берегами.
Вдруг Честнодоблесть крикнул что-то Звездоцелю Фунскому, молодому художнику. Я обернулся и увидел, что тот вглядывается вдаль, заслонив глаза рукой от солнца. Потом тот прокричал в ответ что-то утвердительное.
К моему удивлению, Честнодоблесть тут же сбавил ход, объявив, что нам незачем переутомлять лошадей. Мы двинулись дальше неспешной рысью. Я понял, что мои спутники явно испытывают облегчение.
Я подогнал свою лошадь ближе к нашему предводителю.
– Откуда вдруг такая забота о животных, капитан?
Он ткнул пальцем вперед.
– Тихие Воды.
Над верхушками деревьев в дальнем конце озера виднелось несколько шпилей.
– Так это и есть Тихие Воды? И что из этого?
Честнодоблесть фыркнул с обычным презрением военного к штатскому.
– Всему свое время, мастер Гомер.
Вот тебе и дружба! Впрочем, никто из нас не знал, что на самом деле стояло за его заданием доставить меня, и это снова раздражало его теперь, когда до цели уже рукой подать.
Я вгляделся в пейзаж впереди, стараясь обнаружить то, что так успокоило моих спутников. Мне это не удалось. Не удалось мне это и тогда, когда мы, грохоча копытами, пересекли мост и въехали во дворец Огнеястреба. Будучи иностранцем, я не узнал царский штандарт, реявший на самой высокой башне.
На своем веку я повидал немало дворцов, даже владел одним или двумя. Я видел дворцы и богаче Тихих Вод – больше, древнее, грознее или массивнее, – но ни одного прекраснее. Он раскинулся по поросшим лесом островкам, соединенным мостами. Его невозможно окинуть взглядом; с любой точки можно увидеть только небольшую его часть, но откуда ни смотри, он равно восхищает взор: увитые плющом мраморные решетки, отражающиеся в изумрудных прудах белоснежные арки, возносящиеся к небу башни, парящие среди ветвей балконы. Тот, кто предпочитает жить среди цветов, птичьих трелей и зелени, не найдет места лучше Тихих Вод.
Конечно, только небольшая часть дворца восходит ко временам основания царства, однако известно, что Дусс сам выбрал место для строительства и заложил здание. Бывший мальчишка-разносчик Наилучших Свежайших и Вкуснейших Овощей из лавки Гоэспина закончил свою жизнь в роскоши. Должно быть, это доставляло ему немалое удовлетворение.
С последними лучами солнца меня препроводили в маловыразительную жилую комнату и поручили заботам такого же маловыразительного лакея по имени Башнедуб Летусский. Напыщенность его была прямо пропорциональна количеству прыщей, да и нос его размерами не уступал самомнению. Он состоял из рук и ног, задрапированных в одежды, рядом с которыми райские птицы показались бы простыми воронами. Честь прислуживать мне не слишком его воодушевляла.
Я смыл дорожную пыль. Башнедуб открыл сундук с платьем, чтобы я смог выбрать себе подобающий костюм, и предложил свои услуги на случай, если я не справлюсь с процессом одевания. Я обошелся без его помощи.
Тем не менее я узнал от него, что в Тихих Водах гостит царская семья: сам царь Высокочесть, царица Мореяшма, царевич Быстроклинок и царевна Соловьина. Это огромная честь для князя Огнеястреба и княгини Розосветы, со вздохом сообщил мне лакей.
И кто из этих важных особ, спросил я, послал за мной?
Он ответил, что, право же, не знает. Собственно, добавил он, его это не интересует. Он предположил, что за этим может стоять ее светлость. Царь неожиданно решил продлить свой визит еще на неделю, так что ее светлость, лишенная столичных шутов, кукольников, жонглеров и акробатов, могла желать хоть каких-то развлечений, дабы занять лишенные досуга вечера. Царственная чета отбывала наутро, и после этого жизнь дворца должна была вернуться в нормальное русло.
И Менялу Историй вышвырнут вместе с мусором?
Теперь мне стала понятна смена настроений перед прибытием. Всю дорогу Честнодоблесть со товарищи боялись, что могут не успеть доставить меня до отъезда царя.
Даже для человека, повидавшего на своем веку слишком многих монархов, в выступлении при дворе есть что-то особенное, к тому же мне не терпелось повстречаться с потомками легендарных сыновей Белорозы. Моя утомительная поездка из Майто, возможно, и не была пустой тратой времени.
Правда, уже тогда я начал подозревать, что ситуация не так проста, как кажется на первый взгляд. Должен же был кто-то назвать мое имя княгине – или бог, или смертный по наущению бога, ведь смертный не мог бы узнать за это время о моем прибытии в Верлию. Но что за смертный, какой бог? Впрочем, это мог быть и Крав.
Я был готов. Башнедуб Летусский спросил меня, не голоден ли я, и я ответил, что голоден. Он повел меня с острова на остров, через лужайки и мосты. Наступали сумерки, вдоль дорожек зажигались фонари. Наверное, на то, чтобы обойти весь дворец, ушли бы недели. Даже днем Тихие Воды – лабиринт. Я смертельно устал с дороги, и нервы мои были натянуты как струна при мысли о выступлении перед богом. Я не понял, куда мы направляемся, до тех пор, пока мы не оказались на дворцовой кухне.
– Бери себе сам, не стесняйся, – произнес мой спутник, сделав царственно-снисходительный жест рукой. – Жди меня здесь, и я приду, если ты будешь нужен.
Он повернулся и собрался идти, уверенный в том, что сделал свое дело. Я схватил его за фалды и развернул таким рывком, что чуть не вытряхнул его из одежд на глазах у всего кухонного персонала.
– Не так быстро, сынок! – сказал я. – Я не ем на кухнях, когда меня приглашают беседовать с царями. Сегодня я обедаю с царской семьей!
– Это абсолютно невозможно! – взвизгнул он.
– Значит, никаких вам рассказов.
Поняв, что я не шучу, Башнедуб Летусский сделал именно то, чего я от него и ожидал, – ударился в панику. Он завопил, призывая стражу. При царящем во дворце во все время царского визита смятении гвардейцам не было дела до одного упрямого сказителя, а все ответственные лица были где-то заняты. Они решили проблему, сунув меня в темницу.
