– Но и надеяться никому не запрещено, верно?
Прат’ан расхохотался и дружески хлопнул его по плечу, потом повернулся и ушел. Дикобразы бесстыжие! Когда этот вол научился сочувствовать чужим бедам? Или у Прат’ана вдруг прорезалось чувство юмора? Наверное, это он от Освободителя научился.
И возможно, от Доша тоже. Но что Д’варду нужно от него сегодня ночью?
25
– Никто не знает, что случилось с царем и его семьей, – сказала Алиса.
– С момента покушения на Ленина в прошлом году большевики развязали жесточайший террор, так что они вполне могли погибнуть. Британия и Франция ввели свои войска на север России и где-то на юге тоже. Мы все боимся, что можем оказаться втянутыми в гражданскую войну.
– Боже праведный! – воскликнул мистер Резерфорд. Он вообще обладал довольно громким голосом – этот молодой человек с видом удивленного слона в посудной лавке, который не понимает, что он сделал не так.
Лица за столом нахмурились – вести с Земли оказались столь ужасными. Алиса подумала, что она наверняка говорит без перерыва уже дня три. Вернувшиеся Пепперы, возможно, подверглись такому же дотошному допросу, однако их познания вряд ли могли сравниться с ее. Обитатели Олимпа проявили жадный интерес к новостям с Родины и последствиям войны. Их недоверчивая реакция на ее рассказы заставила ее саму задуматься над тем, какие перемены претерпели те Англия и Европа, которые они знали и помнили.
Сообразив, что все остальные уже разделались с супом, она поспешно принялась за свой. Боже, еще один ужин! Менялись лица и дома, но ей приходилось повторять одни и те же слова каждый вечер, да и в дневное время тоже. Чаепития и ужины тянулись бесконечной чередой. Ее, словно диковинный экспонат, водили по всему поселку, без конца задавая одни и те же вопросы. Не счесть уже, сколько раз проклинала она Джулиана Смедли – тот мог бы просветить олимпийцев хотя бы по состоянию дел на семнадцатый год; жаль только, Джулиана нельзя было заставить говорить о войне. Она лишь надеялась, что шок от военных потрясений у него уже прошел, однако каждый раз слушатели требовали от нее рассказа обо всем с самого начала, с 1914-го, – рассказа о четырех самых страшных годах в истории.
Она отложила ложку. Вокруг стола захлопотали слуги, убирая суповые тарелки и разнося рыбу. Юфимия описывала Олимп как своеобразный колониальный пост Британской империи. Алиса не виделась с Юфимией с самого дня прибытия, но да, Олимп слегка напоминал Ньягату, где она провела большую часть детства, и еще больше – некоторые из соседних постов, где ей изредка приходилось бывать. Впрочем, больше это походило на Британскую Индию, которой она почти не помнила. Вечерние костюмы и бесчисленные слуги в ливреях казались ей знакомыми, хотя кожа у туземцев белизной не уступала цвету кожи сахибов.
Однако имелись и отличия, не все из которых она могла бы точно определить для себя. Во-первых, эпоха. Жители Олимпа казались ей до забавного старомодными, сохранившимися то ли со времен короля Эдуарда, то ли даже с викторианских времен. Дамские платья и вовсе были словно из музея, а манеры – чуточку скованными. Роскоши, пожалуй, тоже был перебор. Даже в Индии мало кто из колониальных чиновников мог позволить себе жить так, как жили эти люди. Они все казались ровесниками. Осмотрев гостиную дома Чейзов, Алиса не заметила никого, кого можно было бы назвать новобранцем или, напротив, пожилым служакой. Общество напомнило ей регби-клуб, в котором ей случилось побывать раз, еще до войны.
– Расскажите нам про эти… как их… танки! – попросил Проф Роулинсон с дальнего конца стола.
Алиса послушно пустилась в описание танков, аэропланов и отравляющих газов. Не самая лучшая тема для светской беседы. На этот раз она сидела между Ревуном Резерфордом и Пинки Пинкни, как раз напротив Джамбо Уотсона. Она уже начинала понимать, кто нажимает на кнопки и поворачивает рычажки в Олимпе, и подозревала, что именно эти трое собираются выложить ей истинную причину ее пребывания здесь. Эдвард. Ей не хотелось говорить об Эдварде.
Если это и был лечебный отпуск, цели своей он пока не достиг. Ее поселили у Айрис Барнз, муж которой совершал миссионерскую поездку где-то там, наставляя язычников на путь истинный. Айрис оказалась довольно приятной дамой, хотя и несколько жеманной. Дом ее был на редкость комфортабелен, хотя звукопроницаемость стен и оставляла желать лучшего, а хозяйка принимала гостей мужского пола в несколько неурочные часы. Впрочем, на ее радушии это не отражалось, и уж во всяком случае, Алисе нравилось иметь в своем распоряжении целую армию слуг, готовых исполнить ее малейшую прихоть. Но отдых? Им и не пахло, во всяком случае, пока. Переход сюда сам по себе уже был сильным потрясением, сопровождавшимся тошнотой и судорогами. Первые два дня Алиса вообще почти не вставала; к тому же она обнаружила, что не может спать ночью. Хроническое чувство усталости, не покидавшее ее со времени болезни, все еще давало о себе знать.
Рыба оказалась на редкость вкусной, чем-то вроде форели. Алиса рассказала о нехватке продуктов в Британии. На столе появились мясо и красное вино. Не бордо, конечно, но ей приходилось пить и похуже. Ее расспрашивали о войне в Палестине и харизматическом полковнике Лоуренсе. Потом последовал десерт, ягодный торт со сливками. Так она быстро наберет свой прежний вес. Пожалуй, самое время для рассказа про подводные лодки…
Однако до подлодок дело не дошло. Не успели слуги отойти от стола, как мистер Пинкни повернулся к ней:
– Кстати, миссис Пирсон, вам рассказывали последние новости о вашем кузене?
– Нет.
В комнате воцарилась полная тишина.
– Один из наших агентов вернулся сегодня вечером. Еще засветло. Экзетер покинул Джоалвейл через перевал Рагпасс. Так, во всяком случае, говорят. Сейчас он в Носоквейле. – Пинки Пинкни был скользким типом со спокойным голосом. Алиса уже решила про себя, что он является одним из вершителей судеб Олимпа. Конечно, она не знала его звания, однако все считались с его мнением, даже шумный Ревун Резерфорд – официальный председатель управлявшего Службой комитета, причем выражение лица председателя не оставляло сомнений в том, что это является новостью и для него.
Она чувствовала – все взгляды обращены на нее.
– Он здоров?
– О да. Пока что. Разумеется, этим новостям уже неделя или около того. У него довольно много последователей.
