— Ты не скажешь Наню?
— О боги, нет! Это может послужить началом восстания… или хуже того.
— Это больше, чем с других…
— Сколько?
Эту информацию было получить не легче, чем лошадей. Наконец Катанджи неохотно вымолвил:
— Двенадцать сотен.
— Катись отсюда, — Уолли старался не смеяться, — организуй с Трукро покупку пони и считай Олонимпи принятым в кавалерию.
Катанджи все понял и довольно ухмыльнулся. В дверях он приостановился.
— И обрати внимание на своих закупщиков, милорд, — они сбивают цены — конезаводчики уже проели нам мозги.
— Катись! И скажи своему брату, что я хочу его видеть.
Уолли встал и проводил Катанджи в вестибюль, чувствуя себя так, как если бы его боднул бык.
Двенадцать сотен! Олонимпи один покрывал все расходы синдиката. Все остальное — мелочь. Тысячи! Но сорок одна верховая лошадь абсолютно бесплатно для сбора…
Линумино проследовал за сеньором, который пересек большими шагами комнату и остановился перед молодым герольдом, стоящим рядом с двумя арестованными Шестыми.
Выглядели они ужасно: перевязанные глаза, распухшие губы и зверские выражения лиц. Оба неплохие люди: Укилио водил раньше большой отряд свободных мечей, Унамани был ривом большого города. Они чуть было не поубивали друг друга. Уолли прямо чувствовал их вражду — когда он смотрел на одного, второй просто рычал.
У него не было времени на формальности.
— Кто из вас Укилио? Значит, ты — Унамани? Вы слышали приговор?
Они безразлично кивнули. Как может человек оставаться равнодушным перед лицом такого наказания?
— Вы представляете, что с вами станет после двадцати одного удара?
Уолли не представлял, но он догадывался. Они снова кивнули.
— Мне не нравится это, — сказал он, — вы выйдете из строя на год, а может, и больше. Лучше иметь одного целого Шестого, чем двух битых Шестых.
Еще по крайней мере две дюжины людей прислушивались сейчас к его словам за стеной.
— От Шестых мне требуется умение руководить, поэтому я собираюсь устроить каждому из вас проверку на это умение, в каком-то роде соревнование. Победитель получает от проигравшего один удар плетью. Победитель потом может бить проигравшего сколько захочет, может даже запороть его насмерть.
Жертвы уставились на него. Потом посмотрели друг на друга. Заплывшие глаза сощурились, распухшие губы сложились в зеркально-симметричные кривые ухмылки.
— Лорд Линумино, — сказал Уолли, — вернет вам ваши мечи и даст два золотых на расходы. Вы должны выкопать колодцы. Вот правила. Герольд, ты будешь объявлять об этом во время двух ближайших трапез. Лорд Линумино выберет места для раскопок и куда сваливать землю — во дворе ничего не должно оставаться. Вы можете купить себе необходимые инструменты и набрать не больше двенадцати человек, любых, ниже шестого ранга. Вы не имеете права переманивать людей друг от друга. Нарушитель будет считаться проигравшим. Срок на подготовку — один день. Я буду одним из судей. Двух других выберете сами. Команда, первой доставшая баррель воды, считается победившей. — Он повернулся к Линумино, который ухмылялся — ужасное зрелище. — Какие нам еще нужны правила?
— Поощряющие или наказывающие.
— Правильно!
Конечно, это было уловкой. Свободные мечи никогда не имели денег; некоторые из них отказывались от еды, чтобы оставить средства на развлечения.
— Команда-победительница будет послана в Дри в бордели приобрести самых привлекательных девочек. Все расходы оплачиваются. Как вы думаете, справитесь?
Адъютант кашлянул.
— Необходимо срочно приступить к делу, милорд. Промедление невыносимо, как понимаешь.
Так что Уолли осталось сказать:
— Вы не должны ни угрожать, ни принуждать, ни бить ваших людей. Вы должны убедить их копать для вас. Если вы сделаете это — станете настоящими предводителями. Есть вопросы?
— Когда нам начинать, мой сеньор? — спросил Укилио, тот, что повыше.
— Сейчас.
— Когда закончим, мой сеньор, можем мы подождать день до порки? Я хотел бы отдохнуть, чтобы отделать его хорошенько.
Они обменялись взглядами.
— Это достаточно справедливо. Добавь, герольд. Их мечи, Адъютант.
Я — бог, подумал Уолли, я играю человеческими жизням и. И все же выигранный шанс лучше, чем вообще без него. Быть запоротым насмерть не многим хуже, чем получить двадцать один удар плетью. И может быть, — пожалуйста, боги! — победитель будет милосерден. Это, кроме того, развлечет остальных — порка не слишком приятное зрелище.
Унамани и Укилио забрали свои мечи и кинулись в дверь с дуэтом проклятий. И чуть не врезались в Тану, которую сопровождала высокая, представительная женщина в голубых одеждах. Женщины удивленно посмотрели вслед Шестым.
Так, подумал Уолли, определенно сегодня Семейный Вечер. Но Тану необходимо было принять, хотя остальные посетители при этом отодвигались в сторону. Она не была его вассалом, поэтому совершила формальное приветствие, он ответил. Потом она представила ширококостную седоволосую матрону… Олонангхи, ткачиха седьмого ранга. Уолли проводил их к себе и предложил сесть, уступив Леди Олонангхи кресло.
Тана по-прежнему упорно носила свое речное бикини — две узкие полоски, но ни один мужчина не смел ничего сказать ей. Со своей обычной решительностью она начала беседу.
— Мы не займем у тебя много времени, милорд. Я услышала от Ннанджи, что ты озабочен зимней одеждой. В частности, шерстяными плащами, я думаю.
Так, теперь Тана пустилась в дела.
— Это правда.
— Пятнадцать серебряных, он упоминал?
Уолли кивнул. Ннанджи был его названым братом, значит, Тана была его названой невесткой и — Великие боги!
— Брота — названой тещей?
— Леди Олонангхи считает, что может предложить лучшую цену, милорд.
— Мой отец был воином, милорд, поэтому в моем сердце есть специально отведенное воинам место.
Уолли вежливо пробормотал что-то в ответ, подумав, что многие женщины могли бы к ней присоединиться в мыслях, хотя, может, и не в таком возрасте.
Тут его осенило!
— Вы случайно не родственники с юным Олонимпи, а?
Морщинистое лицо просияло.
— Мой внучек!
Теперь Уолли все понял и с трудом скрыл улыбку.
— Очень многообещающий парень. Совсем близок к включению в наши списки, но, конечно, огромное число желающих…
— Может, поговорим о плащах, милорд? — сказала Тана ледяным тоном — нити интриги ускользали из ее рук.
— Мы могли бы пойти на десять серебряных за штуку, — предложила Леди Олонангхи.
— Я надеюсь найти ему место в кавалерии, — задумчиво сказал Уолли, — конечно, конкурс очень
