представителями старой знати, повсюду, где только могла, лихорадочно добывала деньги, чтобы с их помощью привлечь к себе как можно больше людей.
— Агриппина сколачивает партию, враждебную императору, и уже приискивает вождя, — шептались во дворце.
Наконец Нерон решил пресечь эти толки и наказать мать. Полагая, что для нее, женщины гордой, нет ничего хуже публичного унижения, он распорядился лишить ее всех почестей, которые ей были предписаны после смерти Клавдия. И вот ее больше не сопровождают на улицах ликторы, удаляются преторианцы, выделенные для охраны ее покоев, отбираются германцы, приставленные к ней сенатом в качестве телохранителей.
Всем этим Нерон хотел показать, что отныне его мать перестала быть императрицей и перешла в разряд обычных людей. Кроме того, он отказал ей в дворцовых апартаментах, вынудив ее перебраться в дом бабки Антонии, который находился тут же на Палатине. Так в возрасте сорока лет Агриппина вернулась в дом, где прошло ее детство.
Вокруг опальной Агриппины тотчас образовалась пустота. Редко кто отваживался появляться в ее жилище. «Немало было таких, — пишет Дион Кассий, — кто, видя ее лишенной личной охраны, начал принимать тысячу мер предосторожности, избегая даже случайной встречи с ней на улице. А если кто—то все же попадался ей на глаза, то и он пробегал мимо, старательно уклоняясь от разговора с ней». Друзья и подруги, недавно толпой теснившиеся вокруг Агриппины, разом оставили ее. Комментируя эту ситуацию, Тацит, как всегда, предельно пессимистичен: «Среди дел человеческих нет ничего более шаткого и преходящего, чем обаяние не опирающегося на собственную силу могущества. У порога Агриппины сразу стало безлюдно: никто не являлся к, ней с утешениями, никто не приходил проведать ее кроме нескольких женщин, побуждаемых к этому, быть может, любовью, а быть может, и ненавистью».
В числе последних была Юния Силана, жена небезызвестного нам Гая Силия, который развелся с ней, чтобы жениться на Мессалине. Как мы помним, эта авантюра завершилась смертью и Силия, и Мессалины.
Юния Силана долгое время пользовалась расположением Агриппины, но потом, когда Силана вознамерилась выйти замуж за Секстия Африкана, молодого человека из знатной семьи, между женщинами разгорелась вражда, виновницей которой была Агриппина, расстроившая почти уже заключенный брак. Трудно объяснить, чем руководствовалась Агриппина, но она смогла внушить жениху, что Силана — стареющая развратница, и с тех пор незадачливая невеста затаила против нее злобу и, хотя прошло уже семь лет, жаждала отмщения. Узнав об опале императрицы, Силана сочла момент для мести подходящим и потому зачастила в дом бывшей подруги. Некогда могущественная, а теперь изгнанная из дворца Агриппина была, действительно, легко уязвима.
Замыслив погубить уже поверженную Агриппину, Силана обратилась за помощью к тетке Нерона Домиций, у которой были давние счеты с Агриппиной, ведь та развела ее с законным мужем Пассиеном Криспом, женила его на себе, а после его смерти стала наследницей огромного состояния в двести миллионов сестерциев. Домиция не могла простить императрице еще и то, что та погубила ее сестру, мать Мессалины, обвинив вместе с вольноотпущенником Нарциссом в заговоре против Нерона, чем обрекла ее на преждевременную смерть.
Объединенные общей ненавистью к Агриппине, женщины разработали план совместных действий. Поскольку Юния Силана под маской дружбы усердно навещала опальную императрицу, она быстро убедилась в том, что в ее новом жилище на Палатине бывают не только женщины. Часто она заставала у нее Рубеллия Плавта. При Тиберий и Клавдии он был довольно заметной личностью в Риме. Теперь же, как и Агриппина, отстраненный от государственных дел, он нашел в ней друга по несчастью. По материнской линии он состоял в дальнем родстве с Августом. Этим и не преминули воспользоваться Силана и Домиция.
Силана поручила своим клиентам Итурию и Кальвизию сообщить Нерону о том, что его мать собирается выйти замуж за последнего потомка императорского дома Юлиев — Клавдиев Рубеллия Плавта с тем, чтобы, свергнув Сына, возвести мужа на римский престол и таким образом возвратить себе верховную власть в государстве.
В Риме было немало людей, ненавидевших Агриппину и мечтавших посчитаться с ней. В их числе был Атимет, вольноотпущенник Домиций. Его — то и посвятили в свои замыслы Итурий и Кальвизий с просьбой о содействии, поскольку они сами не имели доступа в императорский дворец. Тот свел приятелей с мимическим актером Парисом, вольноотпущенником все той же Домиций. Парис, разумеется, за высокое вознаграждение, взялся донести императору на Агриппину.
Не откладывая дела в долгий ящик, он, несмотря на позднюю ночь, отправляется во дворец, где застает Нерона, пьянствующего с друзьями. Парис нередко появлялся у принцепса за полночь, чтобы своим искусством оживить увеселения, в этот час обычно уже терявшие свой накал.
Встреченный пьяными возгласами пирующих, актер напустил на себя мрачный озабоченный вид. Нерон, никогда прежде не видевший Париса хмурым, спросил о причине случившейся с ним перемены.
— Я только что узнал о готовящемся против тебя заговоре. Скоро ты умрешь! — трагическим тоном объявил актер, умевший, когда надо, нагнать страху.
Нерон потребовал сообщить ему подробности. Парис притворно мялся. Император настаивал. Он хотел знать все. Прикинувшись, что вынужден подчиниться, актер как бы против своей воли, словно чудовищность преступного умысла сковывала его язык, с трудом выдавил из себя имена Агриппины и Рубеллия Плавта, назвав его любовником императрицы и будущим ее супругом.
Парис попал в цель. Нерон моментально протрезвел и распорядился призвать к нему Бурра. Пока его разыскивали, он составил приказ, которым отстранял префекта от должности и на его место назначал сына своей кормилицы Цецину Туска. Нерон уже готовился отправить преторианцев к матери и Рубеллию Плавту с тем, чтобы прикончить обоих той же ночью, когда во дворец явился Бурр, который попытался успокоить и вразумить обезумевшего от страха принцепса. Но тот не хотел ничего слушать.
— Начальник моей охраны узнает о готовящемся на меня покушении позже всех, — вопил Нерон. — И ты думаешь, я в это поверю? Всем известно, кто сделал тебя начальником преторианцев. Признайся: ты тайно содействуешь преступным замыслам моей матери! Ты все знал, но молчал.
— Не следует так горячиться, — увещевал императора старый воин. — К чему доверять словам какого—то актера? Надо выслушать и других обвинителей. Ночь не лучшее время для принятия ответственных решений. Лучше дождаться утра. Скорее всего, это обвинение — простой навет, и ты будешь потом благодарен, если удержишься от опрометчивого шага. В конце концов, каждый имеет право защищаться, а тем более твоя мать. Если ее виновность подтвердиться, обещаю тебе собственноручно предать ее смерти.
Услышав последние слова Бурра, Нерон, как это нередко бывало с ним, внезапно успокоился.
— Хорошо, — буркнул он. — Я задержу распоряжение о твоей отставке. Завтра ты мне доложишь о результатах расследования.
В ту ночь вмешательство Бурра спасло Агриппине жизнь.
На рассвете Бурр и Сенека, которого Нерон отправил приглядывать за Бурром, уже находились в доме Агриппины. Вместе с ними пришли несколько вольноотпущенников для ведения протокола допроса. Агриппину поставили в известность, в каких преступлениях и кем она обвиняется. Ничуть не испугавшись, Агриппина отреагировала весьма энергичной речью в свою защиту, причем, защищаясь, она перешла в атаку, и вскоре ей удалось полностью изменить ситуацию и из обвиняемой превратиться в обвинительницу.
— Я нисколько не удивляюсь, что никогда не рожавшей Силане неведомы материнские чувства, ведь матери не меняют детей как погрязшая в распутстве — любовников. И если Итурий и Кальвизий, промотав свое состояние, продают этой старухе последнее, чем еще могут распорядиться — свое пособничество в предъявлении клеветнических обвинений, то этого недостаточно, чтобы опозорить меня, приписав мне намерение умертвить сына, или чтобы обременить совесть Цезаря умерщвлением матери. Я воздала бы благодарность Домиций за враждебность, если бы она соперничала со мной в доброжелательстве к моему Нерону. Но она занималась устройством рыбных садков в своих Байях, пока моими стараниями подготовлялись Нерону усыновление, дарование проконсульских прав, консульство и все то, что ведет к высшей власти, а теперь вкупе со своим любовником Атиметом и лицедеем Парисом сочиняет небылицы по
