и разнузданных императоров Рима.
Светоний, державший в руках рукописи сочинений Нерона, обнаруженные им в императорских архивах, свидетельствует: «Он обратился к поэзии, сочиняя стихи охотно и без труда. Неправы те, кто думает, будто он выдавал чужие сочинения за свои: я держал в руках таблички и тетрадки с самыми известными его стихами, начертанными его собственной рукой, и видно было, что они не переписаны с книг или голоса, а писались тотчас, как придумывались и сочинялись, — столько в них помарок, поправок и вставок».
Глава двенадцатая. Под покровительством богов
В последний день Нероний в небе над Римом появилась комета. Поскольку незадолго перед смертью Клавдия жители столицы так же наблюдали над своими головами «хвостатую звезду», многие из них сочли это божественным знаком, предвещающим смену властителя, и, как будто Нерон был уже свергнут, начали открыто обсуждать кандидатуры его преемников. Чаще других звучало имя Рубеллия Плавта, правнука Тиберия. Мы уже встречались с ним на страницах этой книги. Это был тот самый Плавт, за которого Агриппина якобы собиралась выйти замуж чтобы сделать его императором вместо Нерона. Тогда его спасли мужество Бурра и твердость Агриппины. С тех пор он вел жизнь замкнутую и незаметную.
Но как раз осторожность и нежелание привлекать к себе внимание вызывали восхищение многих людей.
Случилось так, что распространению слухов об ожидающем Рубеллия Плавта великом будущем способствовало происшествие, которому было придано значение божественного знамения: в то время как Нерон пировал на вилле у Симбруинских озер, внезапно ударила молния, разбившая стол, за которым возлежал принцепс. Поскольку семья Плавта была родом из тех мест, римляне укрепились в мнении, что волей богов ему предназначается принять власть от Нерона.
Встревоженный этими толками, Нерон обратился к Плавту с письмом. Выразив уверенность в том, что его родственник не имеет ничего общего с теми злонамеренными слухами, которые возникают вокруг его имени, он попросил его в интересах спокойствия империи удалиться в свои обширные владения в Азии. До смерти перепуганный Плавт не заставил просить себя дважды и, не задавая вопросов, немедленно покинул Италию.
Однако грозное предзнаменование богов чуть было не свершилось, когда Нерон искупался в водоеме Марциева источника, воды которого считались священными. Разгоряченный обильной едой и возлиянием, Нерон бросился в студеную воду и, плавая, сильно переохладился. Вскоре он почувствовал себя плохо и слег с легочным воспалением. За всю жизнь Нерона это был единственный недуг, угрожавший его здоровью. В Риме выходку императора расценили как святотатство и в болезни видели доказательство гнева богов. Но и в этот раз боги пощадили его.
В то время как в Италии происходили эти события, за ее пределами на границах обширной империи было очень неспокойно. Возобновилась война в Армении. Во главе римских легионов, расквартированных в том регионе, стоял Гней Домиций Корбулон. Он вел военные действия с чрезвычайной жестокостью. Однажды он уничтожил большое число местных жителей, которые укрылись с женами и детьми в пещерах. Римский военачальник отдал приказ заложить все входы и выходы в пещеры хворостом и поджечь его. Многие беглецы задохнулись от едкого дыма, часть несчастных сгорела заживо.
Жестокость римских легионеров привела к восстанию и жителей Британии, возмущенных грабительством центурионов. Последней каплей, переполнившей чашу их терпения, стало изнасилование римскими солдатами дочерей местной царицы Боудикки. Сама она была высечена плетьми.
И вот Боудикка, не желая мириться с позором, объезжает племена, населяющие остров, и просит соплеменников отомстить за отнятую свободу, за свое избитое плетьми тело, за подвергшихся поруганию дочерей.
— Разнузданность римлян, — выкрикивала она с высокой колесницы, — дошла до того, что они не оставляют неоскверненным ни одного женского тела и не щадят ни старости, ни девственности. Если мы объединимся, захватчики не выдержат даже топота и кликов столь многих тысяч, не то что нашего натиска и ударов. Неужели наши мужчины настолько цепляются за жизнь, что предпочитают прозябать в рабстве? — гневно вопрошала Боудикка, обращаясь за помощью уже к женщинам.
Набранное Боудиккой войско, хотя и значительное по численности, было малодееспособным из—за большого количества женщин, взявших в руки оружие, чтобы сражаться рядом с мужьями и братьями. Разгромить и обратить в бегство такого противника римлянам не составляло большого труда. Устроив кровавую бойню и не пощадив даже женщин, они истребили в общей сложности около восьмидесяти тысяч британцев. Боудикка, чтобы избежать плена, приняла яд.
В какой—то момент Нерон подумывал об отводе римских войск с острова, но его уговорили не делать этого, хотя бы в память о Клавдии, который необычайно гордился своими военными успехами в Британии.
В том же 61 году массовая казнь была совершена и в самом Риме. Причиной стало убийство префекта города Педания Секунда одним из его рабов, которому было отказано в отпуске на волю несмотря на имевшуюся об этом договоренность. Кроме того, оба испытывали страсть к одному и тому же мальчику, и ревнивец, убив хозяина, устранил таким образом соперника в любви. На основании древнего закона вместе с убийцей полагалось казнить всех рабов без различия в поле и возрасте, которые проживали с ним под одним кровом, а поскольку Педаний Секунд был очень богат, речь шла о казни четырехсот рабов. При мысли о том, что столько невинных людей должно быть убито, римский плебс пришел в волнение. Возникла угроза уличных беспорядков. Некоторые сенаторы сочли убийство такой массы рабов слишком суровой мерой и предложили проявить милосердие. Но их не захотели даже слушать. Выступавшие в сенате говорили о том, что нельзя нарушать древнее установление, оставшееся им от предков, что всякое преобразование старого есть перемена к худшему. Рабы, утверждали они, по своей природе вероломны и только страхом удерживаются в повиновении. Конечно, погибнут некоторые безвинные, но их жертва послужит ко всеобщей пользе.
Кто—то из сенаторов попытался взять под защиту хотя бы стариков, женщин и детей. Но тотчас получил отпор от консервативно настроенного большинства.
Толпа, собравшаяся перед Курией, уже готова была взяться за камни и факелы и силой отбить обреченных. И в этой критической ситуации Нерон уступил решению сенаторов: скрепил своей подписью смертный приговор, но воспротивился предложению выслать за пределы Италии всех вольноотпущенников Педания Секунда, считая это излишней жестокостью.
В следующем году умер Афраний Бурр. Он давно страдал от опухоли в горле, которая, медленно разрастаясь, затрудняла ему дыхание. Наконец, она достигла таких размеров, что удушила его. Но при дворе шептались, что по приказанию императора Бурру под видом лекарства смазали небо ядовитым веществом. Возможно, эти толки были порождены тем, что Бурр демонстративно отвернулся от Нерона, пришедшего его проведать, и в ответ на вопрос, как он себя чувствует, буркнул что—то невнятное.
Смерть Бурра имела самые тяжелые последствия для императорского двора. Во главе преторианцев Нерон поставил двух командиров: Фения Руфа и Софония Тигеллина. Последний был личностью отвратительной. Уроженец Сицилии, человек темного происхождения, он прибыл в Рим при императоре Калигуле и очень быстро оказался в постели Юлии Ливиллы, младшей сестры Агриппины. Ревнуя сестру, Калигула распорядился изгнать наглеца из Рима. Так Тигеллин очутился на островах Ионического моря, где промышлял рыболовством. Вернувшись после смерти Калигулы в Италию, он обосновался в Апулии и занялся разведением скаковых лошадей, сделавшись со временем поставщиком чистокровных жеребцов для императорских конюшен. Нерон, питавший неистребимую тягу к лошадям и скачкам, обратил на Тигеллина внимание, вызвал его в Рим и приблизил ко двору. Благодаря расположению юного императора безродный сицилианец сделал молниеносную карьеру от конюшего до начальника преторианских когорт и члена императорского совета.
Тигеллин был уже немолод, многое повидал на своем веку, знал цену власти и делиться ею ни с кем не желал. Первым это почувствовал Сенека, который, лишившись своего верного товарища Бурра, стал
