Китом. Моя мама, боюсь, здорово напугается, если ты вспыхнешь у нее перед носом.
Они шли к дому, непринужденно болтая то о жизни на даче где-нибудь за городом, то о существовании в межзвездном пространстве. Нита чувствовала себя впервые за последние месяцы раскованной и свободной. Она и думать забыла о Джоанн, которая с того последнего понедельника больше не попадалась ей на глаза. Но даже если бы и появилась, Нита ее уже не боялась. Она так навострилась создавать защитную ауру, что в какую-то секунду умела сгущать воздух, создавая непроницаемый кокон вокруг себя. Она могла бы даже растягивать этот кокон, превращая его в некий шатер, защищающий целую компанию. Правда, для этого потребовалось бы какое-то время, и Нита не была уверена, что успела бы это сделать до нападения. Во всяком случае, вдвоем с Китом они могли проделывать это теперь достаточно быстро и ловко. Да, она овладела уже частью Волшебного искусства и могла совершить чудо, если понадобится ей или даже кому-нибудь…
Сидя за уроками, Нита все думала и думала об этих своих новых способностях, перебирала в уме формулы и символы заклинаний. Все это привело к тому, что задание по математике пришлось переписывать дважды, а в сочинении она наделала массу ошибок, и тетрадь выглядела как пол, затоптанный грязными собачьими лапами. Но все же в конце концов с уроками было покончено еще до захода солнца. Но оно уже стояло совсем низко.
Сад и весь двор потонули в холодных голубых сумерках. Нита быстро проглотила ужин в одиночку, потому что все семейство уже давно сидело перед телевизором – и папа, и мама, и Дайрин. Нита выскользнула через боковую дверь на террасу и замерла на ступеньках, привыкая к темноте. На небе сквозь серый полумрак прорезывался четкий диск луны. Из дома, словно из консервной банки, доносились приглушенные взрывы смеха. По телику, очевидно, показывали что-то смешное.
За плечом ее появился Фред.
– Вот удивительно, – сказал он, разглядывая луну, – излучает свет, но совершенно не дает тепла.
– Будто не знаешь, что это отраженный свет, – рассеянно откликнулась Нита.
– Ты готовишься к разговору с деревом? – спросил Фред.
– Угу.
– Тогда, если позволишь, я вернусь в дом и погляжу вместе со всеми излучения этого смешного ящика. Попытаюсь разобраться, о чем это он толкует.
– Удачи, – бросила Нита и сошла в сад. На небе одна за другой рождались звезды. Но Нита уже ничего не замечала. Она старалась разглядеть в темной глубине сада старую рябину, увенчанную пышной кроной. Ниту била нервная дрожь. Она перебирала в уме те страницы книги, где рассказывалось о войне растений с темными силами в глубокой древности. Война была ужасающей, длилась тысячи веков и унесла миллиарды деревьев. Растения отвоевывали землю у темных сил, они готовили ее для людей, выворачивая камни, удобряя почву своими телами и листьями, зарождая жизнь в пустынях. Они охраняли реки от высыхания, спускались на дно безжизненных морей и океанов. А темные силы в это время взламывали земную кору землетрясениями, плодили и двигали к югу ледники, пытаясь изменить климат планеты, сковать ее мертвым холодом, сжигая все живое молниями, выворачивая и выкорчевывая леса сметающей любые преграды на своем пути силой бурь и ураганов. И все же победили растения. Они росли и множились многие века и тысячелетия, прежде чем появились животные и люди. Они отстояли и подготовили мир для жизни людей. Но когда люди пришли, они позабыли обо всем и не только не пожелали платить старые долги, но и стали безжалостно уничтожать тех, кто боролся для их же блага с темными силами.
И Нита вспомнила ту яблоньку, что первой заговорила с ней, вспомнила ее обиды и устыдилась, словно она была сейчас ответственна за все глупые и жестокие дела людей. Конечно, в их саду такого не случалось. И за той же рябиной нежно и внимательно ухаживали. И все же… И все же она никак не могла найти подходящих слов, чтобы обратиться к дереву со своей просьбой. Рябины были одними из первых, кто вступил в битву когда-то, и у них, наверное, была длинная память. Вообще деревья, похоже, ничего не забывают.
Нита вздохнула и села у рябины на землю, опершись спиной о ее теплый ствол. Сразу начинать нельзя, надо немного успокоиться. Звезды сияли сквозь просветы в кроне дерева, словно гроздья рябиновых ягод. Нита любила звезды. Вон глядит на нее пара близко висящих одна к другой звездочек, будто два приветливых глаза. Они из цепочки звезд Большой Медведицы. Древние арабы, кажется, называли ее Прыжок Газели или что-то в этом роде. И действительно, можно было вообразить, что этот огненный след в небе оставили острые копытца грациозных животных. Ее глаза скользили к горизонту, отыскивая то слабую красноватую точку незнакомой звездочки, то блистающий свет Арктура. И еще, и еще. Старые друзья, которым в книге были даны новые, а вернее, возвращены древние имена. Сегодня вечером они особенно прекрасны.
Крона дерева над ней была почти беззвучна. Дерево, прочно укрепившись в земле своими корнями, тоже поглядывало в небо. На сегодня оно закончило свою работу роста и наслаждалось мирным отдыхом под тихим звездным небом.
– Туман к ночи совсем рассеется, – шелестело оно, растягивая слова и словно бы в полусне. – Этой ночью хорошо будет поболтать с ветром и другими мимолетными знакомцами. Да и тебя, малышка- колдунишка, я давно дожидаюсь. Когда, думаю, она придет перекинуться словечком со старым деревом?
Голос рябины звучал дружески, и Нита успокоилась.
– Ой, – вздохнула она, – у меня была просто сумасшедшая неделя. Ни минутки свободной.
– Ну, мною ты никогда особенно не занималась, – немного обиженно прошумела рябина. – Только и знала, что карабкаться по мне да качаться на моих ветвях. Надеюсь, ты уже переросла те свои шалости и забавы?
Нита помолчала, вспоминая то время, когда она была маленькой. Как она сидела на толстой рябиновой ветке и часами могла разговаривать сама с собой, фантазировать, вести воображаемый разговор с деревом и со всем миром.
– А знаешь – призналась она, – мне тогда казалось, что ты отвечаешь мне. Но я не могла понять, о чем ты шепчешь своими листьями.
– Конечно, отвечала. И тогда, ты сейчас уже не помнишь, ты понимала меня. Не удивляйся. Маленькие дети прислушиваются к молчащему миру и слышат его. Правда, большинство из них, как и ты, забывают все, вырастая. И тогда они теряют нас, как и мы теряем их. – Рябина вздохнула, подставив ветерку свои листья, которые затрепетали и вывернулись своей бледной изнанкой. – Вы – наши дети, и терять вас несчастье для нас всех. Но всегда кто-то из вас да возвращается.
