Джосс достал карточку, посмотрел на адрес и подошел к ближайшему справочному автомату.
– Три уровня вниз и полотсека вправо, – произнес он через минуту. – Хорошее место.
– Странное место для морга, – задумчиво протянул Ивен, становясь на эскалатор.
– Я начинаю подозревать, что там у нее частная практика, – откликнулся Джосс.
Так оно и оказалось. Это была жилая зона. Двух уровней над ней не было, и «небом» ей служила обратная сторона административного уровня.
Дома – не такие примитивные, как на нижних уровнях, с двойными дверями и дорогими металлическими табличками с именами владельцев – свободно отстояли друг от друга. На доме, который они искали, висела блестящая анодированная пластина с надписью:
«ВРЕМЯ РАБОТЫ МОРГА: ПОНЕДЕЛЬНИК – ПЯТНИЦА. 8:00–17:00.»
– Интересно, а как же с теми, кто умер в субботу? – пробормотал Джосс.
– Может, их сваливают у стены. А может, соседи используют их в качестве удобрения, – ответил Ивен, глядя на садик, росший рядом с домом. Посмотри, какие яблони. В природе таких не бывает. Какая-то генетическая мутация.
– Тихо, – сказал Джосс и нажал на кнопку переговорника.
– Кто там? – раздался раздраженный голос.
– Глиндоуэр и О'Баннион, доктор Орловски.
– О, входите.
Дверь открылась, и они вошли внутрь. За дверью находилась маленькая площадка, покрытая чем-то, на первый взгляд напоминающим камень. Тот, кто придумал этот материал, был мастером своего дела – даже на ощупь он был холодным. Слева располагалась дверь с надписью: «МОРГ», справа – дверь без опознавательных знаков.
– Куда желаете? – спросил Джосс.
– Мрачные у тебя шуточки.
– Ты еще не видел меня мрачным. – Джосс махнул рукой и подошел к моргу.
Большая и чистая медицинская лаборатория сверкала нержавеющей сталью и белым пластиком. В центре стояло несколько столов. На одном из них виднелось тело женщины, умершей наверху. Над телом склонилась доктор Орловски в резиновом фартуке и маске, со скальпелем в руке.
– Не думала, что вы прибудете так быстро, – заметила она, не отрываясь от работы. – Садитесь, джентльмены, я скоро закончу.
Ивен присел на скамью, с интересом рассматривая обрамленное в рамку древнее издание Анатомии Грея.
– Вскрытие центральной нервной системы? – спросил Джосс.
Она взглянула на него:
– Вы парамедик или что-то в этом роде?
– Органический химик, – ответил он.
– Ага, простите, еще раз, ваше имя Джосс?
– Да.
– Очень приятно. А ваш большой друг?
– Ивен.
– Да яун вир, – улыбнулась Орловски. Ивен ошарашенно посмотрел на нее.
– Муж моей сестры из Уэльса, – рассмеялась она в ответ. Вы уже сталкивались с этим наркотиком?
– Нет, – ответили они в один голос.
– Столкнетесь! И не раз пожалеете об этом. По сравнению с этой штукой крэк и героин кажутся содовой водичкой.
– Вы сказали, это называется 2-гидро-6-пропано-метенпардразин?
– Да, – она отложила в сторону какой-то алый сгусток. – Не буду утомлять вас подробностями. После продолжительного применения наркотик делает часть нервной системы человека невосприимчивой к веществам, управляющим функциями коры головного мозга, такими как память и логическое мышление. Такое же действие оказывает на мозолистое тело место, где соединяются правое и левое полушария.
– Химические рецепторы и их синапсы действуют как замки и ключи… – начал объяснять Джосс Ивену.
– Увеличивается скорость передачи нервных импульсов в «белом» веществе мозга, – объяснила доктор, а также временно увеличивается количество межнейронных связей в ассоциативной цепи.
– Эти изменения временны, в чем и состоит проблема. Привыкание вызывает не сам препарат, а его действие, – продолжила Орловски, затем взяла специальную пилу и склонилась над черепом. Звуки, которые за этим последовали, заставили вздрогнуть даже Ивена. – При приеме терапевтической дозы мозг как бы включает все скрытые резервы и начинает работать быстрее и эффективнее, чем когда-либо. Утерянные воспоминания становятся доступными. Логические функции ускоряются. Мозг начинает функционировать в десятки и сотни раз быстрее обычного.
Раздался громкий треск.
