Фреза замолчал, потянулся к пачке, достал папиросу, продул и стал прикуривать.
Гюрза наблюдала за его манипуляциями, дожидаясь окончания паузы. «Они были уверены в том, что на вора в законе никто не посмеет замахнуться, подумала она. — И еще им казалось, что незачем и некому грохать Зверька. Короче, всерьез и не охраняли. Зверьку, раз жизнь свою берег, надо было подобрать команду поответственней».
— Ну вот, — зэк разобрался с «беломориной». — Узел поперся к воротам, открывать. А я сидел рядом со Зверьком на заднем. Он справа, я слева.
Вот, отвлекся я на секунду, мотнул башкой в сторону, а тут лобовуха как раз вдребезги. — Хромов привстал во время рассказа, не забывая жестикулировать. — Вижу, глаз падает на козла в ватнике, а тот развернулся, поводок псячий, ясно, кинул на хер и из волыны садит в Узла. А из другой волыны, понимаешь, в другой руке, шмаляет по нам.
Фреза не удержал «беломорины», от резкого движения руки та вылетела из пальцев и упала около дверей.
— Шмаляет с двух рук, сука. Корень, передо мной сидел, заорал по матери, выхватил ствол. Леха, водила, с первой же пули носом в баранку ткнулся. Зверек стал дверь дергать. Я тут малость подрастерялся, тормознул чуток, и этот гад попал мне в плечо выше локтя. Узла-то он быстро завалил и стал из двух стволов по ним садить. Пули решетят тачку, как из «калаша» лупят. Хорошо, Корень выстрелил. Даже три раза, но промазал, он уже схватил к тому времени пару пуль. Но молоток Корень, шухер поднял.
Хромов утер пот со, лба, было заметно, что он не прочь смочить горло хотя бы водой. «Придется немного потерпеть», — подумала Гюрза.
— Короче, на хате еще трое наших было. Они Кореня выстрелы услышали и тут же кинулись на улицу. Да, я же не сказал, что у мудилы этого с собакой были глушители на волынах.
Фреза задумался, большим пальцем почесал лоб.
— О чем сказал, о чем не сказал? — спросил сам себя и тут же вспомнил:
— Ах да! Когда мне плечо пробило, правая рука отключилась сразу, обвисла, не поднять. — Хромов подмигнул, намекая на недосказанное — он не говорит, что у него под мышкой или в кармане томился ствол, но все это понимают, вот его-то, ствол, он и не мог вытащить пробитой правой рукой. Ну, думаю, Зверька надо на пол валить, а то пришьют. Только подумал, Хромов хохотнул, — пришили. На моих глазах. Пуля вот сюда вот (он показал куда) повыше виска вошла. Он валится на меня. Я рушусь на пол, левой пытаясь выковырять волыну, дергаюсь под Зверьком, но рухаю — хана, звиздец. Не успеваю.
Затихнуть и молиться или что? Пушку-то не вытащить. Лежу и затихаю и натурально молюсь.
Хромов от возбуждения вскочил:
— Молюсь! Локаторы ловят каждый шорох.
Хлопает два раза, как в ладоши. Совсем рядом.
Понимаю, достреливает, падла. Лицо разворачиваю, гляжу на дверцу. Тумкаю, что не надо этого делать, а ничего с собой поделать не могу. И вижу его, гниду. Харя его просовывается в тачку. Наставляется волына, но вижу не в меня. Палит в Зверька, переводит ствол на меня. Я дергаю башкой, и как обжигает. Бьет по голове и обжигает.
Вот посмотрите, — он повернул голову, показывая то, что Гюрза и так видела, — жутковатый шрам на ладонь выше виска. — Не в курсе, въехал он или нет, что пуля его срикошетила от моего котелка.
Задела только чуть, кровищи много вылилось, а так — фигня. Даже в сознанке остался. Или просто некогда было ему меня кончать, потому что ребята была на подходе. Те, что в хате сидели и от выстрелов Корнея помчали на выручку. Еще б секунд десять, они говорили, и завалили бы лося. Но удрал он, паскудина.
Хромов сел, переводя дух и прикуривая новую «беломорину». И тогда Гюрза задала вопрос, ради которого и приехала в Псков, остальные можно было узнать, не покидая Питера, или вовсе не узнавать ввиду не слишком большой важности. Но ответ на этот вопрос она должна была получить лично.
— Владимир Андреевич, а вы сможете опознать этого человека? Убийцу?
Хромов вскочил со стула, ударил себя в грудь., - Да я его в темноте одним глазом узнаю. Его морда, вот она у меня стоит… здесь, — он почти накрыл ладонью лицо. — Я его навсегда сфотографировал. Узнаю козла в любой личине…
— Точно, Владимир Андреевич, да? — Гюрза подалась вперед. — Если вам предстоит опознание, сможете его узнать?
— В натуре вышли?! — аж выкрикнул Хромов. — Матерью клянусь, помню его харю, не спутаю.
Нет, вы понимаете, кого он завалил? Да еще!.. Я ж из-за него, гада, суки подлой, сейчас на нары угодил! — Фреза, не жалеючи, с размаху ударил себя кулаком в грудь. — Личная предъява к нему! Из-за него!
— То есть как из-за него? — искренне удивилась Гюрза и насторожилась, готовясь вцепиться в новую, полезную информацию. — Вы его и после того встречали?
— Он бы не жил, кабы встретились! Руку, руку он мне прострелил. Вот! Покажу… — Хромов начал сдирать с себя робу.
— Отставить! — пришлось Гюрзе рявкнуть, чтоб пресечь это безобразие. В карцер хочешь?
— У меня ж рука с тех пор болит. — Хромов послушно сел на место, не прекращая говорить. — Зажила-то зажила, но стала затекать ни с того ни с сего и отниматься. Вдруг — раз! — и не могу поднять, пальцами пошевелить, не чувствую. И вот, когда от ваших уходил со шмотками из чужой квартиры, ушел бы — ей-ей! Да на одной руке разве по лестнице быстро ускачешь? Зато ваши как обрадовались, увидевши меня на стене дома и притом с поличным.
Фреза, вытерши рукавом забрызганные слюной губы, внезапно перешел на вкрадчивый тон:
— Можно просьбочку? — И, не дожидаясь позволения, высказал ее:
— Если посадите гада, нельзя ли устроить, чтоб его сюда прописали? На лице Хромова расплылось блаженное выражение — надо полагать, он представил, как мокрушника приводят в камеру, где его встречают Фреза с дружками.
— Что ж, тогда, может быть, еще предстоит свидеться. — Гюрза поднялась, показывая, что разговор окончен. Больше незачем было мерзнуть. А ноги уже совершенно окоченели, да и за отвороты шубы, сквозь свитер давно уже проникли щупальца холода, хозяйничали вовсю, по телу то и дело пробегала судорога озноба.
— Неохота — не морочьтесь. Выйдут там сложности с посадкой, засылайте сюда наводку, где этого козла искать. У нас прокуроров нет.
— Хромов, не забывайтесь…
И вдруг Гюрза взвизгнула. Ничего не смогла с собой поделать. Женская природа оказалась сильнее.
Хромов оглянулся и успел заметить серое быстрое существо до того, как оно непонятно куда исчезло, не добежав до угла комнаты и мелькнув на прощание длинным хвостом. Он улыбнулся, открыв весь металл своей пасти, и даже с какой-то теплотой в голосе проговорил:
— Хозяйка. В щель ушла. Знаете, щели узкие, и палец не просунешь, а у них здесь везде дом.
«Не только у крыс», — подумала Гюрза.
Глава 7
Он оставил машину за квартал от адреса, заплатил малиновому мальчику с буквой «Р» на спине и, не забыв захватить с переднего сиденья целлофановый пакет (зачем забывать, там же заготовлена клевая отмазка), оставшийся отрезок пути одолел пешком, получая от прогулки удовольствие. «Совершать променад, вот как это называется, когда топаешь по такому району, где раньше ниже графа не селились», — он помахивал пакетом, и вообще настроение у него было подходящее, можно сказать, хорошее. Приятно работать, когда тебе помогают, да еще такие информированные люди из одного с жертвой ведомства, когда тебе остается творческая часть, а рутину взваливают на себя другие.
