А Дима уже ждал меня. Он стоял у входа в клуб, будто простоял здесь целую вечность. Мой бывший возлюбленный смотрел на дорогу, видимо, чувствовал мое приближение. Он ощущал меня, как зверь, как изголодавшееся животное, почуявшее вблизи вожделенную самку. Издали я улыбнулась, ведь я всегда знала, что когда-нибудь он меня бросит. Так устроила природа нашу жизнь, и она не станет переделывать саму себя.
– Ты пришла? – сказал он. – Я ждал тебя. Почему ты не приходила так долго? Пойдем отсюда.
И я пошла за ним, повинуясь зову плоти. Меня взволновали искренние слова. В его глазах стояла неизбывная боль. Он любил и страдал. Хотел и желал любить одну меня и больше никого. Я не могла устоять. Я забыла данную мной клятву родным людям. В тот день я не пришла домой. Я так и не научилась думать втроем. И, наверное, уже никогда не научусь.
Мы лежали в нашем облаке, нежась в перистых мягких клубочках, будто возлежали на воздушной перине, заботливо взбитой руками самого Создателя. Мы думали об одном. Думали вдвоем. Смуглое тело обвивалось вокруг меня, будто хотело поселиться во мне.
– Варя, ты должна решиться наконец, – сказал он.
– Не мучай меня, слишком больно, – сказала я.
Я ничего не могла. Ни решать, ни думать. Сил не было. К тому же я утратила способность к совершению поступков. Меня влекли за собой желания. Желания стали моим наваждением. Я предала берег юности. Я сама покинула его. Он нашел меня, приплыл ко мне, а я опрометью бросилась в мутную воду. Я заболела.
– Ты будешь мучиться, пока не решишься на что-нибудь. Выбери наконец. И бей до конца, пока не добьешься своей цели.
Его устами говорила сама молодость. Упрямая и настойчивая молодость. Она требовала огромной дани за небольшие уступки. Она стреляла на своем пути во все живое, добиваясь желанной цели.
– Ну хорошо, я согласна. Переезжай ко мне. Муж оставил мне квартиру. Пока поживем у меня, потом видно будет, – вдруг сказала я.
Мой язык высказал не то, о чем я думала. Им водила какая-то не очень чистая сила, дьявольская, темная сила, и откуда она взялась во мне, никто не знает. Даже я сама. Но Дима поверил мне. Он обрадовался, услышав мои слова, искренне засмеялся, от всего сердца. Нежно обнял меня. Прижал к себе. Втолкал меня вовнутрь, закрыл собой, своим смуглым телом квартерона. И мне стало хорошо, так хорошо, как никогда не было. Я забыла обо всем, о клятвах и проклятиях, заклинаниях и прорицаниях. Я мчалась навстречу пропасти. На всех парусах. Пропасть тянула меня к себе. Я махнула рукой на свою жизнь. Пусть все идет, как идет, солнце не повернуть вспять. Дима рассмеялся, будто одолел целое полчище неприятеля. Он выглядел настоящим победителем. Герой. Геракл. Я подчинилась императору. Коленопреклоненная, покорная, побежденная, я пала к его ногам и устам. Мой мир исчез, навсегда пропал из видимого пространства. И, кроме Димы, у меня никого больше не было.
– Я приду завтра. Соберу вещи и вечером упаду в твои объятия, стану наконец твоей собственностью, – смеясь, сказал Дима.
Его синие глаза излучали торжество. Он праздновал победу. Звезда его победы взросла на моем поражении. Я вежливо улыбнулась.
– Завтра так завтра. Я подожду, – сказала я.
И ушла. Я принялась ждать, считая секунды, минуты, переводя их в часы. Мой удел – ждать победителя. Служить ему и радоваться. Вот мое новое предначертание. Судьба четко определила границы возможного. За пределы любовного облака мне выходить нельзя. Сразу убьет. Мой бег по кругу закончился. Но я уже ни о чем не жалела. Ведь я не смогла выдержать испытания, отвергла любовь и прощение близких, сломалась, как сухой прутик, и сама пришла к возлюбленному – значит, мне суждено пройти иной путь. Я обречена войти в другой мир. Я вошла в другую жизнь, как в темную комнату, выключив свет в своей, близкой и родной. В темной комнате совсем нет света. В ней ничего не видно, ни зги, но в темноте совсем не страшно. Из мрака никто не крадется. Никто не рычит. И не нападает. Все тихо и мирно. Страх когда-то покинул меня. Я его прогнала. И сейчас мне совсем не тревожно. Не жутко. Я абсолютно не ощущала страха внутри себя. И ничего не боялась. Ни старости, ни осенней пожухлости, ни того, что могу вовсе остаться одна, без семьи и любви. И я терпеливо смотрела на часы, завораживая взглядом секундные стрелки, подгоняя и без того стремительный бег, перегоняя песчинки времени в своем сознании. Очнувшись от застывшего безмолвия, я окинула взглядом комнату. Все на своих местах, все, как всегда, привычно и необратимо. Стабильно и покойно. Но что-то изменилось вокруг, что-то незаметно трансформировалось, а я не заметила фантастических превращений. Не обратила внимания. Что-то изменилось во мне. И все изменилось вокруг меня. Он не пришел. Дима испугался. Стрелки гремели, стучали, звенели, волоча за собой непослушное бремя времени. И вдруг стало тихо. Напряженно тихо.
На часах была уже полночь. Часы молчали. Но они шли. Мне казалось, что шли. Сквозь тишину прорывалось равномерное тиканье. Оно слышалось в моем мозгу. Там тикали невидимые часы. Напряженная тишина страшила своей безысходностью. Стрелка на часах немного помедлила, слегка завибрировала и вдруг задрожала, затряслась, предвещая новый круг непреодолимых событий, и вновь стремительно понеслась куда-то, будто часовая ось неожиданно ослабла, тугая пружина распрямилась, и, наконец, весь механизм полетел куда-то, словно сорвался с тормозов. Часы совершали безумный круговорот. Сумасшедшие часы торопились на тот свет, силой и страхом подгоняя стрелку за стрелкой. Постепенно стрелки смешались, уплотнились, образовав непрерывный диск из мелькающих кончиков стрел. Я уронила легкую и пустую голову, и она валялась рядом. Можно было нагнуться, поднять и подержать пустой предмет на ладони, как яблоко, согревая впалые глаза неживым дыханием. Мне придется прожить остаток дней без разума, ведь мое тело осталось совсем без головы. Я превратилась в безголовую всадницу.
