«Когда же мы встретимся, мой любимый, мой самый дорогой друг с редким именем – Варвара?» Эти удивительные слова написал когда-то Вовка. Мой муж. Давным-давно он примчался ко мне в институт, передал записку кому-то из студентов, видимо, меня не нашли на кафедре, но каким-то образом записка все-таки всплыла из прошлого. Она вернулась ко мне, разыскав адресат. Я тихо поднесла к губам доказательство удивительной любви. Свидетельство преданности. Примета прошлого. Письмо из юности. Берег был рядом. И я бережно прижала драгоценное письмо к груди, затем положила обратно, пусть полежит еще немного, пусть подождет меня. Я все-таки получила долгожданную весточку любви. В эту минуту я любила своего мужа больше всего на свете. Больше всех на свете. В нем был весь мир. Мои знания и представления о земле, о людях, о бытии. Он воплотил мою мечту о вечной женственности. Муж создал собственную Галатею. Вылепил ее из детской глины. Рядом с ним я всегда была королевой. Высокое умиление снизошло на меня. Я больше не плакала. Слезы высохли, не оставив следов и трещин на щеках. Чувство благодарности к мужу переполняло мою душу. Держа обрывок старой истрепанной записки, я поняла, что не смогу жить без него. Муж простит. Я знаю его, он щедрый человек, широкая натура, свободная душа. Володя ждет меня. Он прислал мне письмо из дальнего далека. Из нашей общей юности. Мы можем жить только вместе, никогда не разлучаясь. Семья – это мое богатство. Моя любовь. Моя жизнь. Разве можно убежать далеко от своей жизни?
И я вновь прижала письмо любимого к губам. Нежно поцеловала. Нельзя ждать. Нужно торопиться. Иначе поезд уйдет. Я захлопнула чемодан. Но вдруг вновь заплакала, безмерно радуясь тому, что судьба одарила меня прекрасной и красивой жизнью. Она дала мне горе и печаль, любовь и счастье.
«И счастья тебе – и несчастья, и радости – и ненастья, и взлетов тебе – и паденья, до головокруженья». Берег юности блистал передо мной яркими красками, свежими чувствами, тысячью желаний. И у меня закружилась голова. Я вновь стала молодой, беспечной и наивной. Я стояла на крутом берегу, возвышаясь над собственными желаниями. Мне захотелось сокрушить жизнь, сломить ее, чтобы вновь оседлать и подчинить себе, своей воле. Для этого нужны победы. Нужно побеждать каждый день. Каждый час. Каждые пять минут. И я вновь поставила чемодан на место. На антресоли. Ничего не буду выбрасывать на помойку. Нельзя бросаться юностью. Нельзя предавать любовь. Она всегда будет со мной.
Я позвонила мужу. Мы договорились встретиться. Ровно в пять. Он приедет за мной вместе с Дмитрием, и мы поедем на острова. Оттуда вернемся домой. У меня кружилась голова, будто я немного выпила вина, совсем чуть-чуть. Я хотела забыть все, что случилось со мной. Любовь может превратиться в заболевание. Я долго болела, и вдруг выздоровела, случайно попав на другой берег, и больше уже не покину его, никогда не позволю себе болеть.
Володя сумрачно посмотрел на меня. Он вышел из машины, поцеловал меня в лоб и открыл дверцу. На заднем сиденье сердито сопел Дмитрий, смешно и неказисто сопел, как зайчонок. Мой сын – максималист. Не любит прощать. Никого, даже родную мать не хочет простить. В глубине души Дмитрий давно смирился с ситуацией, но внешне выдерживает форс. Он категорически презирает сантименты. Стоически выдерживает паузу. И ничем не выдает своих чувств. Настоящий принц крови – мой великолепный сын.
– Димк, поздороваться нужно все-таки, вежливость – качество королей. А ты мой маленький принц, – сказала я, – и всегда останешься для меня принцем.
– Привет, – буркнул Дмитрий. И сердито засопел в своем углу. Я ощутила прилив сил. Сзади неприкрыто сердилось на меня самое любимое существо на свете. Мой единственный сын.
На островах мы долго бродили по аллеям. Черемуха уже зацвела. Душистые кусты издавали пряный аромат.
– Володя, я больше не могу так. Давай жить вместе. Я уже разобралась в себе. Все встало на свои места. Так получилось в моей жизни. Я виновата перед тобой и Димкой, но больше, чем я сама себя наказала, меня уже никто не накажет. Не нужно меня казнить. Помилуйте меня. Обвинять легче всего. Володя, хочешь, я перед тобой на колени встану? – взмолилась я, устав от сумрачного настроения мужа.
– Не надо, – поморщился муж, – Димка расстроится. Ну хорошо, давай жить вместе. И, Варя, я хочу задать тебе всего один вопрос, – сказал муж и слегка набычился.
Володя согнул шею и выдвинул лоб, будто собирался на кого-то наброситься.
– Пожалуйста, Володя, спрашивай, я на все твои вопросы отвечу, – сказала я, – я очень хочу примирения. Давно хотела. И всегда хотела.
– А если бы я так поступил, как ты? Что – тогда? – сказал он и опять поморщился, будто во рту у него были горькие ягоды.
Волчьи, красные, злые плоды. Они очень красивые, эти волчьи ягоды.
– Не знаю. Володя, этого никто не знает. Не знаю, как бы я поступила, – сказала я, нисколько не сомневаясь в том, что с мужем подобной истории никогда не произошло бы.
Мой муж никогда не позволит себе оступиться. Ему не переступить черту. Он не перейдет границу.
– Варя, дай мне слово, ради меня, ради Димки, ради памяти твоей матери, – вдруг вскинулся муж, будто просил само небо, – дай мне слово, что ты больше никогда не увидишь его.
– Даю, – сказала я. – Даю слово. Никогда не увижусь с ним и никогда не увижу его. Все кончено. Это была бессмысленная, пустая связь. Я жестоко расплатилась за собственную глупость. Прости меня. Простите меня. Оба.
– Ох, Варька, простить трудно, легче возненавидеть тебя, – механически рассмеялся муж, будто внутри него заработал встроенный аппарат.
– Ты всегда был щедрым, – сказала я и, немного помолчав, добавила, – я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – легко и просто сказал муж, сказал не натужно, не выдавливая из себя слова, он предъявлял мне очевидные факты.
И мы крепко обнялись. Я вдохнула родной запах, уже слегка забытый, но по-прежнему милый и волнующий. Володя зарылся лицом в мои волосы, что-то тихо шепнул. Какое-то волшебное слово. Он будто загадывал желание, предрекая будущее. Я ничего не расслышала, но не стала переспрашивать. Сама обо всем догадаюсь, потом, когда-нибудь. Мы вместе ехали в машине, у Троицкого моста муж сказал, останавливая машину у стоянки такси: «Мы приедем завтра. Попрощаемся с новыми друзьями. Жди нас».
Мне стало немного грустно. Они нажили себе друзей в мое отсутствие. Без меня. Ревнивая змейка внутри живо проснулась и высунула на моем кончике языка острое жало. Но я вовремя прикусила язык.
– Буду ждать с нетерпением. Возвращайтесь. Что вам приготовить? – крикнула я вслед стойким морякам в незримых бескозырках.
– Ничего не нужно, мы сами приготовим, мы все умеем, уже научились, – крикнули они в ответ.
Кажется, они научились разговаривать хором. Наверное, скоро начнут думать вместе. Скорее всего это уже произошло. Если они умеют готовить, научились вместе разговаривать, значит, сын и муж давно умеют вместе думать. И мне нет места в этой теплой компании. Она сложилась без меня. Скоро я примкну к невольным затворникам. Стану верной компаньонкой. И мы научимся думать втроем, будем мыслить, как один. И готовить станем все вместе. И разговаривать научимся. Все у нас впереди. В нашем распоряжении целая планета.
Внезапно произошел очередной срыв. Болезнь взяла свое, и больной больше не сопротивлялся, силы закончились. После длительной ремиссии обострилось течение заболевания. Начался кризис. Я с нетерпением ожидала, когда вернутся в дом муж и сын. Они обещали мне, что приедут на следующий день. Слишком медленно тянулись часы и минуты. Время остановилось, видимо, в часовой механизм попал артиллерийский снаряд. У времени тоже был кризис. Часы заболели странным предзнаменованием. В какой- то момент во мне что-то сломалось. Внутренний надлом заставил меня забыть о гордости. Я вновь спешила навстречу злодейской судьбе. Мне хотелось увидеть его. Хотя бы один раз. И больше уже никогда не видеть. Никогда. Ведь я дала клятву мужу и сыну. Дима вообще не искал меня. Он даже не звонил. И я сама отправилась искать возлюбленного, чтобы понять его и, поняв, простить. В Озерки не поехала. Очень далеко, сумбурно и тревожно.
