день я решила отыскать могилу матери, поклониться ей и на коленях вымолить для себя прощение. Я ничем не обидела маму, но почему-то считала, что в чем-то перед ней виновата. Наверное, вина сидела во мне из-за того, что мама слишком рано умерла. Спустя много лет я поняла, что наши мамы всегда умирают не вовремя.
Жизнь стремительно покатилась дальше, уже без чувства вины, без сожалений. Я всем была довольна – мужем, сыном, домом, достатком. Иногда такое случается с женщинами. Они счастливы, самодостаточны до поры до времени, пока на них не обрушивается настоящая беда. И тогда эти уверенные женщины превращаются в безумных старух. Но до беды было еще далеко. Я не верила в будущие несчастья, считая, что божья кара уже посетила меня на заре юности, наказав за грехи предков, а в зрелости горе обойдет мой дом стороной. Казалось, я проживу до глубокой старости без душевных потрясений. Я преданно любила свой дом, свою семью.
Моего сына безумно любили Вовкины родители. Дмитрий постоянно находился на Петроградской, чтобы вернуть его домой, нужно было приложить максимум усилий. Свекровь без устали возилась с любимым внуком, каждую пылинку с ребенка сдувала. А сын любил только меня, Вовка совсем не обижался на нас. Его все устраивало, поэтому наши семейные отношения сложились самым наилучшим образом. Изначально я была уверена в своем сыне. Он никогда не станет наркоманом, алкоголиком, неудачником, ипохондриком. Дмитрий – боец. Он преодолеет жизнь, непременно построит свой собственный олимп. Амбиции крепко сидели в нем. Издержки перестройки и безобразия различных революций не коснулись нашей семьи. Разве что Вовкин отец расстался с должностью и перешел на другую, более спокойную, правда, менее престижную работу. В начале девяностых Вовка резко изменил курс семейного корабля. Он окончательно расстался с модным оркестром и организовал свое дело. Что-то вроде посреднической конторы по перепродаже компакт-дисков. Я ничего в этом не понимала. А бизнес оказался успешным. Вовка вообще не умел проигрывать. Вскоре мы переехали в новую квартиру на Мойке. Огромные окна, высокие потолки, цветы на подоконниках в парадном. Кодовый замок, закрытые ворота. Мы отделились от основного городского слоя, став буржуазной надстройкой над обществом. Дмитрий превратился в долговязого подростка. Вечный отличник, как папа. Вечный философ, как мама. Компьютер, теннис, бокс – мы делали все, чтобы Дмитрий вырос успешным человеком.
А Константин сошел с дистанции. Я больше никогда не видела его, нигде не встречала. Кто-то и где-то рассказывал что-то непомерно грустное и тоскливое. Запои, переходящие в заболевание, поиски работы, неустроенность. В самом разгаре моего личного благополучия я случайно натолкнулась взглядом на опустившегося мужчину, он, ссутулившись, копался в мусоре. Я сидела в машине рядом с мужем, опустила стекло. Мужчина почувствовал мой взгляд, обернулся. Константин. На меня смотрели его глаза, смотрели издалека, с другого берега. Они не осуждали меня, не презирали, они по-прежнему любили меня. Я содрогнулась в страхе. Нажала на «пуск», но стекло застряло, не хотело подниматься. Мужчина шагнул ко мне. У меня остановилось сердце. Я хлопнула рукой по стеклу, пытаясь закрыться от назойливого взгляда. И тут поняла, что это не Константин. Это чужой человек. Мужчина из помойки. Он просит у меня милостыню.
– Володя, да поезжай уже! Быстрее! Пожалуйста.
Я кричала, а мужчина шел, уже почти бежал, протягивая ко мне грязные руки. Мы наконец поехали. Странный мужчина исчез. Через несколько минут я опомнилась, засуетилась, потрясла сумочку, хотела сказать Вовке, чтобы он вернулся, притормозил, нужно же подать милостыню мужчине с грязными руками, но было уже поздно. Мы стремительно мчались по Московскому проспекту, спешили в аэропорт. Мы уезжали на отдых. Хотелось солнца и впечатлений. Сутулый мужчина остался в моей памяти.
Когда мы вернулись из поездки, я заболела, мой организм забастовал. Боль резко вспыхивала то в одном, то в другом месте. Она внезапно начиналась, так же внезапно проходила и вновь возвращалась, обрушиваясь неожиданно, ломая тело и душу. Никакие лекарства мне не помогали. Доктор с загадочным видом покачивал головой и так же загадочно молчал, он не мог поставить диагноз. Я похудела, почернела, осунулась. Обследования не давали результатов. Вовка ходил мрачный. Дмитрий срывал плохое настроение в виртуальном мире. Из комнаты сына доносились странные шумы, будто там происходила страшная бойня. Я всякий раз собиралась прекратить игры с ирреальностью, но, подходя к комнате сына, замедляла шаги. Пусть играет. Виртуальная война не опасна.
Я до сих пор не знаю, отчего умерла мама. Мне столько же лет, сколько было ей в тот год. Нельзя оставлять сына сиротой, но я угасала. Медленно и отчаянно. Отчаяние выгоняло меня на улицу, я почти бездумно бродила по городу. Иногда в нем можно встретить человека из прошлого – из прошлого века, из прошлой жизни, из прошлого настоящего. Кто-то резко дернул меня за рукав пальто-разлетайки.
– Варвара, это ты? – спросила седая старуха строгим тоном.
Я отшатнулась, будто передо мной оказалась сама смерть. Меня уже много лет называют по имени и отчеству. И всегда на «вы».
– Да, я – Варвара, – сдерживая гнев, спокойно произнесла я. Смерть не умеет разговаривать. Она забирает к себе молча, без слов и объяснений. Это просто старуха, ничего экстремального, таких много в моем городе.
– Ты не помнишь меня? – старуха схватила меня за воротник и пригнула к себе.
Я заглянула в тусклые, немного безумные глаза, заглянула, будто провалилась в бездну.
– Помню, – прошептала я.
– Совсем забыла, не заходишь домой, – ласково упрекнула коварная соседка. Это была она.
– Плохо чувствую себя, – сказала я. И замолчала. Мне не хотелось жаловаться.
– Ты, как твоя мать. Она тоже похудела перед смертью. Ей ведь тоже за сорок было, как тебе, – сказала соседка. Кажется, она совсем не щадила меня, говорила что думала.
– Я пойду, – неуверенно сказала я, с трудом отцепив когтистую руку от своего пальто.
– Ты сходи-ка, милая, к колдунье, вот тебе телефон.
Старуха сунула мне в карман пальто какую-то бумажку. Я отпрянула и вдруг бросилась бежать. Бежала, пока не устала. Остановилась и поняла, что нахожусь в незнакомом месте. Я ни разу здесь не бывала. Трамваи, люди, перекрестки, лязг и скрежет, визг тормозов и автомобильный шум. Я подняла руку и остановила такси.
– На Мойку, – сказала я.
Больше я не выходила одна. Вовка вывозил меня в Павловск, иногда на Крестовский остров. Любимые места не радовали, и я вообще перестала выходить на улицу. Подолгу лежала в постели, разглядывая полоски на обоях и портьерах. Ни о чем не думала, мне хотелось умереть. Я устала, ведь для того, чтобы поднять мое тело из горизонтального положения, нужно было приложить нечеловеческие усилия. У меня больше не было сил – они иссякли. Я не знала, на что потратила жизненную энергию. Она вышла из меня, как воздух из резинового шарика. Однажды муж заставил меня выйти из дома. Вовка набросил на меня пальто, а я сунула руку в карман, нашарила какую-то бумажку.
– Володя, отвези меня по этому адресу, – сказала я. И Вовка беспрекословно подчинился. Муж не знал, как относиться к моей странной болезни. Многочисленные консилиумы и комиссии не могли договориться между собой. Я умирала. Меня звала на тот свет моя мама. Я знала, что она давно ждет меня.
Колдунья оказалась молодой женщиной, вполне упитанной и жизнерадостной. Она толкнула Вовку крепким кулаком в грудь, оставив его в прихожей. А меня затащила в темную комнату. На столе догорала свечка. В углу работал крохотный телевизор. Ничего колдовского. Разве что свечка.
– Меня Настей звать, а тебя как? – спросила колдунья.
– Варей, – сказала я.
Настя быстро ощупала мою спину, пальцами провела по позвонкам, будто пробовала струны гитары перед игрой, больно сжала предплечья, надавила на шею.
– Кровь у тебя застоялась, застыла. Ты, как лед, и внутри, и снаружи. А ведь ты могла бы жить иначе. От тебя яркий свет исходит. Видишь, как горячо, – сказала колдунья. Она провела рукой над моей головой. Я ощутила жар. Уши и лицо заполыхали огнем. – Ты сама можешь счастье дарить. От тебя люди, как лампочки, зажигаться должны. А ты свой свет насильно загасила. Гарью от тебя несет.
