Лева схватил его за рукав и поставил на ноги, как куклу. Отставник и впрямь походил на ватный манекен, с беспомощными руками и бескостными ногами. Весь обессиленный, вялый, изношенный человек. Леонид Витальевич вызывал сострадание у присутствующих. Только не у гидры. Витек сумрачно наливался праведным гневом. Длительное заточение без достаточного количества воды и пищи оказало вредное воздействие на тонкую психику руководителя боевой команды. Любое воздержание может привнести в человеческий организм нечто новое, одни клетки усыхают, другие нарождаются, активизируется метаболический обмен. Как компьютерная программа. Метаболизм нового поколения изменил структуру мышления в квадратной голове рыцаря гоп-стопа. Он вдруг понял, что его надувают. Нагло и бессовестно. Забрали две штуки баксов, а отдавать не хотят. Никто не хочет. Ни эти два придурка с невыразительными физиономиями, ни старый сквалыга, готовый продать родную внучку за медный грош. Витек рассвирепел. Кровавая лава хлынула ему в голову. Бешеная ярость застила глаза. Вокруг все потемнело, затем приобрело багряно-красный цвет. Стало нестерпимо душно. И Витек всей массой вполне упитанного туловища ринулся на старого афериста.
Санек вышел из дома, огляделся по сторонам. Он пригнул голову, втянул и без того короткую шею в позвоночный столб. Вроде человек, как человек, но издалека очень похож на квадратную тумбу на двух ножках. Редкие прохожие торопились по важным делам. Озабоченные лица, рассеянные глаза, все губы шевелятся, будто люди научились разговаривать с собою. Некоторые разговаривали вслух, некоторые шепотом, но Санек не стал прислушиваться. Прохожие не обращали внимания на движущуюся тумбу. Мало ли кто бродит по улицам города. На всех не насмотришься.
– А где тут улица Якубовского? – спросил Санек, загораживая путь какой-то женщине.
Санек крепко ухватил ее за рукав пальто. Да это и не пальто вовсе было, так себе, хламида какая- то.
– А вот эта и есть улица Якубовского, – хихикнула женщина и жеманно прикрыла рот рукой. В верхнем ряду недоставало двух зубов.
– А где дом номер четыре? – продолжал расспрашивать Санек. Он расспрашивал пытливо и пристрастно, удерживая женскую руку в своей лапище.
– Это милиция, что ли? – насторожилась женщина.
– Не-ет, мне милиция не нужна, зачем мне милиция-то? – засмеялся Санек. – Мне нужен дом, в котором нормальные люди живут, а не менты.
– А вот дом, где нормальные люди живут, и я тут живу, но это не четвертый номер, а четырнадцатый. А в четвертом доме милиция. Ты туда не ходи, заметут, – строго предупредила женщина.
– Не пойду, меня точно заметут, – покорно кивнул Санек. – Мне не нужна милиция, что в ней делать- то? А в этом доме есть квартира двенадцать?
– Есть, есть, а как же, – обрадовалась женщина, будто к ней родственники в гости приехали прямо из Белоруссии или Казахстана. – Я в ней и живу. Прописана там. В двенадцатой квартире. Дом номер четырнадцать, квартира двенадцать. А кто тебе нужен?
– Валентина, – сказал Санек. – Валентина мне нужна.
– А зачем тебе Валентина? – продолжала допытываться любопытная женщина.
Она поднялась на цыпочки и заглянула Саньку в глаза. Санек улыбнулся, увидев свое отражение в чужом глазу. Металлическая фикса тускло блеснула в женском зрачке и сразу погасла.
– Валентина должна достать и принести две штуки баксов, ей мужа выкупить надо, а она задерживается, – честно признался Санек.
– А-а, – неопределенно протянула женщина, – а-а, так Вали-то и нету. Она же ушла. И я не знаю, когда она вернется. А ты заходи попозже, заходи. Не стесняйся.
Женщина развернула Санька против часовой стрелки и подтолкнула тумбу кулаком в спину: дескать, иди, иди, куда шел, но возвращайся. Санек не понял юмора. Он развернулся и пошел обратно. Туда, где его ждали. Санек шел в неволю с охотой. Ведь Валентина ушла. А когда вернется, неизвестно. А любопытная женщина поддернула полы тяжелого пальто и стремглав бросилась на улицу Якубовскую в четвертый дом. Она торопилась. Женщине хотелось внести свой скромный вклад в дело борьбы с преступностью. На крыльце она увидела Варзаева. Но Валерий Дмитриевич тоже торопился по важным делам. Его ждали в управлении. Срочно туда вызвали. И женщина уступила ему дорогу. Валерий Дмитриевич проскользнул мимо нее и плюхнулся на заднее сиденье «Жигулей», с трудом переводя дух. Оперативная машина, клубясь сизыми парами, исчезла за поворотом. Совестливой женщине не удалось внести скромный вклад в борьбу с противоправным элементом. В дежурной части не поняли благородного порыва женской души. И она ушла. И никто не догадался, зачем приходила. А Санек давно скрылся в толпе. Короткая шея с концами ушла в позвоночник. Тумба поплелась обратно.
Не хватало небольшой суммы, малой толики, самой малости. Если вдуматься, двести долларов – копейки, суета, мелкие дрязги. Грязная склока, глупость, а не деньги. По крайней мере, для состоятельных людей эта сумма – сущий пустяк. Для рядового нищего двести зеленых – огромное состояние. Почти богатство. В выкупе недоставало мизерной суммы, но без этой мелочи Леву живым не выпустят. Валентина обхватила голову левой рукой. Константин понимал, что Валентина переживает, все душевные потуги этой женщины он ощущал, как свои собственные. Мужчина ленивым жестом взметнул кашне. Пестрая ткань больно хлестнула Валентину по лицу. Женщина испуганно встрепенулась.
– Костя, ну что нам делать? – тонким дискантом взвыла Валентина.
– А ничего не делать, ничего, – сказал Константин, пытаясь завязать концы шарфа в модный узел.
– Как это – ничего не делать? – Валентина громко шлепнула ладонью по столу.
Шлепнула сильно, вроде как ногой притопнула. Характер хотела показать.
– Так это, ничего не делать, – прошепелявил напарник по паперти, прижимая подбородок к шее, узел никак не удавался, – деньги сами приплывут. Ты не кручинься, не печалься, не трави душу, вот они и придут. Сами постучатся в дверь. Прямо с потолка упадут.
– А-ага, – задумалась Валентина, – так уж и постучатся. Что им, больше пойти не к кому? Может, им некогда везде шляться, времени нет.
– Пойти-то им есть к кому и есть когда, но ты же в них больше нуждаешься. Они тебе нужны, а не ты им. Тебе же мужа выкупить надо. Деньги, как птицы, они любого шороха боятся. Мысль пролетит, деньги сразу уплывают. В чужой карман. Нельзя их попусту тревожить. Деньги приманивать надо. – Консультант по добыванию больших денег справился наконец с узлом, отнял подбородок от шеи и взглянул на Валентину.
Испуганными глазами она следила за каждым движением ловких рук Константина.
– Чем же это я их напугала? – сказала Валентина, наблюдая за игрой изящных пальцев денежного манипулятора.
– Тоской своей пугаешь, слезами, надрывом. Деньги смех любят, веселье. Бесшабашных любят. А ты сидишь, вся зеленая от тоски, словно с жизнью прощаешься. Вот деньги мимо и проносятся, они к покойникам не прилипают.
Константин высоко подбросил ладное тело и оказался в кресле, покрытом рваной обивкой. Стол, кровать, стул и кресло, все старое и грязное. В комнате больше ничего не было. Валентина внимательно пригляделась. Пиджак на мужчине новенький, с иголочки. Брюки будто из-под утюга вышли. Ботинки сверкают, как маслом облитые. Как можно в такой комнате содержать вещи и тело в порядке? Кругом грязь и пыль, мусор и отвратительная обстановка.
– Можно подумать, к тебе деньги прилипают, у тебя одно сплошное тут богачество, – она небрежно обвела левой рукой подобие круга.
Не круг получился, овал, с неровными и оборванными краями.
– А мне излишнее богачество ни к чему, мне оно мешает, – задумчиво сказал Константин, смахивая невидимые пушинки с элегантного пиджака, – я ведь богаче всех богачей. Захочу, на Канары уеду или на Майами, короче, куда захочу, туда и улечу, куплю себе хорошенький остров и буду жить припеваючи. Денег мне на всю жизнь хватит. Просить ни у кого не буду.
– А почему ж ты не уезжаешь на эти твои Нанары, – поддела Валентина, нарочно коверкая наименование «райского» места.
