Огнищане и тиуны, ведавшие княжеской вотчиной, приобретают все большее и большее значение в политической жизни княжества и становятся правой рукой князя по управлению его вотчиной.
Крупное феодальное землевладение - боярские и монастырские вотчины, - выраставшее в разных местах древней Руси, естественно, концентрировалось вокруг больших городов, становившихся центрами областей.
Вместе с развитием феодальных отношений развивалось и укреплялось феодальное законодательство на Руси. В руках князя и его 'мужей' - посадников, тысяцких и тиунов - суд становится органом подчинения им зависимого люда. Суд не только должен был карать уголовных и политических преступников, выступавших против власти и богатств феодальной знати и князя, но и служить источником обогащения княжеской казны. Прошли уже те времена, когда суд находился в руках одной общины, когда главную роль играли не столько судья, сколько тяжущиеся стороны, когда нередко пострадавший со своими близкими сам брал на себя преследование виновного. Теперь суд, творимый на княжеском дворе самим князем, а в других местах - 'княжими мужами', сопровождался вызовом 'послухов' и 'видоков' (свидетелей). Растет число княжеских мужей, ведающих судом: вирников, мечников, емцев. Вместе с развитием 'Русской Правды' растет число статей, посвященных праву и суду, усложняется само законодательство, умножаются и уточняются различные судебные сборы. Отмирает древний обычай кровной мести: месть заменяется денежными штрафами. Позднее, при особенно тяжелых преступлениях, виновный стал подвергаться более суровым наказаниям; преступника отдавали 'на поток и разграбление', т. е. конфисковали все его имущество, а его самого с детьми изгоняли, превращали в раба или ставили вне закона. Сами судебные штрафы меняют свой характер. Часть штрафа идет потерпевшему ('головничество'), часть - князю ('вира'). Смертной казни 'Русская Правда' не знала, хотя фактически князья и их 'мужи' нередко прибегали к ней.
Большую роль в развитии феодальных отношений на Руси и укреплении феодальной государственности сыграла христианская церковь. Введение христианства было вызвано развитием феодализма на Руси, и поэтому оно должно было способствовать укреплению феодального базиса, помочь ему ликвидировать пережитки первобытнообщинного строя.
Церковь боролась с пережитками родового строя: многоженством, кровной местью, обычаем умыканья невесты и т. п. Церковь не только способствовала укреплению феодальных отношений - она сама становилась крупным феодалом. Церковь приобретала земли, на которых сидели и трудились на ее пользу всевозможного рода 'церковные люди'. В пользу церкви шла десятая часть всех княжеских доходов, доходов от суда и торга.
Христианская церковь освящала феодальные порядки. Она утверждала деление общества на 'господ' и 'рабов' и требовала подчинения последних первым. 'Рабы да повинуются господину своему', - проповедовалось в церкви.
Церковь требовала смирения, обещая за кротость блаженство рая, а за неповиновение угрожая муками ада. Проповедью, что у бедного отнимется, а богатому придается, церковь подчеркивала извечное деление на богатых и бедных. Эта проповедь, звучавшая с амвонов православных храмов, поражавших своим великолепием умы русской 'простой чади', достигала определенных результатов. Она поднимала престиж 'господ', способствовала утверждению господства богатых над бедными.
Церковь укрепляла власть князя, освящая ее авторитетом религии. 'Всякая душа властям предержащим пусть повинуется, - ибо нет власти, аще не от бога', - заявляла церковь. Князь - помазанник божий, наместник бога на Земле. Его власть имеет божественный характер, его дела благословляются самим богом. 'Ты поставлен еси от бога на казнь злым, а добрым на милование', - говорят епископы Владимиру.
Светская и духовная власти переплетаются. Митрополит Иларион заявляет о князе Владимире: 'Понеже бо благоверие его с властью сопряжено'.
Естественно, что христианская религия на Руси распространяется прежде всего среди верхушки древнерусского общества. Ее колыбелью были княжеский двор и терем, княжеские хоромы и гридницы. И первыми христианами были не простые сельские и городские люди, а прежде всего 'княжие мужи' всех рангов и 'старейшины градские', 'нарочитая чадь'. Христианская мораль сливается с моралью дружины, господствующего класса феодалов.
Каково же было положение народных масс?
Основную массу населения древней Руси составлял сельский люд. Древняя Русь знала рабов. Труд рабов-холопов широко использовался в хозяйстве князей, бояр, дружинников и прочих 'лучших мужей'.
В древнейших, дошедших до нас источниках, в договорах князей Олега и Игоря с Византией, заключающих в себе отрывки еще более древнего 'Закона Русского', в 'Русской Правде' Ярослава говорится о холопах (рабах) и челяди.
Челядь - древнейший термин, обозначающий всякого рода зависимый люд. 'Челядь' - прежде всего рабы, приобретаемые главным образом в результате захвата в плен ('полона'), в процессе войн. Но понятие 'челядь' несколько шире, чем собственно раб - 'холоп' или 'роба'. Эти последние выступают в более поздних источниках под названием 'челядин полный'. Итак, всякий холоп - челядин, но не всякий челядин - холоп. Челядью являются и слуги, работающие в хозяйстве господина и ведающие его хозяйством, и всякого рода зависимый и эксплуатируемый люд. Но не челядь составляла основную массу сельского населения. В глубокой древности для обозначения его существовал один термин - 'люди'. Термин 'люди' в обозначение сельского населения, несомненно, уходит в первобытную древность и среди славян был широко распространен от Ладожского и Онежского озер до Балкан и Эгейского моря, где болгарское слово 'люднэ' обозначало сельское население в целом. Термин 'люди' в смысле 'сельское население', 'данники', существовал и на севере, в новгородских землях, где, заимствованный из русского языка, он стал самоназванием вепсов ('людики'), вошедших в состав карельской народности.
Такое социальное значение термина 'люди' сохранилось и гораздо позднее; еще в XVIII и XIX вв. о крестьянах и дворовых, принадлежавших каким-либо Шереметьевым или Юсуповым, говорилось, как об их 'людях'. Вместе с тем на Руси с каких-то пор (установить точно это пока невозможно) сельское население в целом стало обозначаться термином 'смерд'. Термин 'смерд' уходит в седую даль времен, к тем временам, когда люди разных племен чаще всего называли себя просто 'люди'. Конечно, это слово в разных языках звучало различно: 'мар', 'мард', 'мер', 'морд', 'мурд'. Но оно характерно и для индоевропейских языков (иранское murd - муж, человек; французское mari - муж) и для финно-угорских, где мы встречаем его в названиях мордва, меря, мурома, мари, удмурты. Слово 'смерд' отложилось и в названиях многих географических пунктов самых различных мест Восточной и Центральной Европы. В качестве примера можно привести такие названия, как 'Смерды', 'Смердино', 'Смурд', 'Смердина', 'Смердовское' и др.
Постепенно термин 'смерд' начинает обозначать то же, что и 'люди', 'простая чадь' сел и весей. Позднее он вытеснится словом 'крестьянин'. В источниках XII-XIII вв. мы уже часто встречаем термин 'смерд', обозначающий сельское население вообще (смерды - данники, поданные; смерды - жители сел; смерды - работники, землепашцы, страдники и т. п.). Как и позднее термин 'крестьянин', слово 'смерд' в древней Руси имело несколько значений. Смердом именовали свободного общинника-земледельца, обязанного лишь платить дань князю и выполнять некоторые повинности. Смердом называли вообще любого поданного, буквально 'находящегося под данью', подчиненного, зависимого. Смердом назывался в недалеком прошлом еще свободный данник, ныне княжеским повелением, т. е. путем внеэкономического принуждения, ставший рабочей силой княжеской или боярской вотчины. Такое разнообразие значения термина 'смерд' обусловлено тем, что по мере развития феодальных отношений усложнялось положение тех категорий сельского населения, которые выступали под этим названием.
Аналогия 'смерда' и 'крестьянина' идет и дальше. Как в XVIII в. термин 'крестьянин' обозначает различные категории крестьян: частновладельческих, помещичьих (крепостных) и дворцовых, принадлежащих царю, монастырских (тоже крепостных) и государственных, формально не являвшихся крепостными, так и во времена Киевской Руси термин 'смерд' обозначал и сельское население вообще, и определенную его группу, и при этом едва .ли не самую многочисленную, представлявшую собой основную массу феодально зависимого и эксплуатируемого люда.
Позднее термин 'смерд' в устах феодальной верхушки приобретает оттенок пренебрежения. Еще позже он заменится словом 'мужик'. 'Беззаконники из племени смердья', - говорит Ипатьевская летопись о двух неугодных князю галицких боярах. 'Пойди, смерд, прочь! Ты мне не надобен', - крикнул Василий III знатному боярину. Таким образом, смерды - это общинники-данники, с которых во время 'полюдья' собирают
