рубашке с короткими рукавами и расстегнутым воротом, так, что видны ключицы... И музыка... И снова они кружатся, и они вместе, и все так, как хотела Лизочка, как она мечтала, и впереди – целых три недели счастья...
Потом шли пешком, держась за руки и целуясь на каждом перекрестке. Лизочке, с одной стороны, было неудобно, что они ведут себя, как подростки, с другой – она неожиданно поняла, как истосковалась по таким простым, как в детстве, отношениям. Она снова со всею мучительной искренностью перед самой собой поняла, как ей надоели все расчеты, прогнозы, планы, как хочется чего-то настоящего, детского, непосредственного. Хочется непродуманного, неподготовленного, спонтанного и сумасшедшего. И это счастье.
И Лизочке стало страшно. Стало страшно своего желания. Ведь все спонтанное и сумасшедшее не поддается контролю. Оно всегда происходит само по себе. И уходит всегда неожиданно. Лизочка встряхнула распущенными волосами, пытаясь выветрить хмель из головы. Вздохнула по-коровьи, пытаясь выдохнуть соль и йод из ноздрей. Строго посмотрела по сторонам.
Нет! Она, Лизочка, не такова! Она никогда не попадется в ловушку. Всегда и все будет просчитывать. Будет принимать только самые правильные и проверенные опытом решения. Лизочка поправила волосы. Четче стала шагать. Меньше улыбаться.
И Борюсик как-то сразу подобрался. Заговорил о чем-то серьезном. И звезды над головой уже не были такими яркими. И все стало, как обычно: устойчиво, предсказуемо, реально.
Вернулись домой – в снятую ими хибарку – глубокой ночью. Лизочка кокетливо прилегла на одну из предусмотрительно сдвинутых Борюсиком вместе кроватей. Борюсик кинулся к ее ногам, распутал ремешки босоножек, провел рукой по ноге снизу вверх... Лизочке стало хорошо и спокойно.
А теперь на пляже ей мучительно хотелось спать. Но глаза она держала закрытыми не поэтому. А чтобы не видеть, что лежит на замусоренном пляже, где через каждые полметра копошатся тетки с огромными телесами, вечно орущие дети, похотливые мужики, пьяные подростки. Море вблизи тоже оказалось не таким прекрасным.
Лизочка уже успела искупаться, но купание оказалось недолгим. В море рядом с ней кружил, проплывал, стремился налипнуть на ее прекрасное тело ужасный мусор. А когда мимо, шевеля крылышками, как плавниками, проплыла использованная прокладка, Лизочка вылетела из воды так стремительно, что могла бы спровоцировать небольшое цунами на побережье Турции.
Вид фантиков, пакетиков и вишневых косточек на песке вместо помнившихся с детства маленьких перламутровых ракушек был не менее отвратителен. А не вскакивала и не убегала с пляжа она только потому, что Борюсик почти сразу с пляжа смотался, оставив Лизочку одну. Мотивировав это, во-первых, тем, что лежать без дела он не может, во-вторых, ему нужно время, чтобы устроить сюрприз. А уходить, не дождавшись его, она не хотела.
Вымотанная поездкой и бурной ночью, Лизочка все-таки задремала.
...Она лежала на удобном шезлонге на краю лазурного идеально чистого бассейна. Рядом высилось ослепительно-белое здание отеля с яркими цветами на каждом из широких балконов. Небо над головой, без единого облачка, до горизонта такое пронзительно синее, что смотреть на него было невозможно, – захватывало дух, и казалось, вытяни руку и прикоснешься. Темно-зеленые листья высоченных пальм плавно колыхались от ветерка, приятно овевавшего ее тело.
Лизочка опустила руку вниз и нашарила рядом с шезлонгом свой бокал. Ярко-оранжевый коктейль освежил ее и придал сил. Она пила не торопясь, наслаждаясь каждым глотком божественного напитка. И с удовольствием разглядывала себя, свои длинные загорелые ноги, идеально гладкие, с безупречным педикюром. Лизочка нравилась себе. Лизочке нравилось то, что было вокруг. Лизочке нравилась жизнь.
Эта картинка была так прекрасна, так желанна ее душе, что Лизочка почувствовала себя счастливой. Именно так, по ее мнению, и должен был выглядеть отдых на море. Все настолько соответствовало ее представлению об элитном месте на берегу моря, что Лизочке хотелось рыдать от счастья.
К ней подошел высокий негр с ослепительно белыми зубами, с обнаженным торсом. Негр тоже был именно таким, каким и представлялись Лизочке негры. И она залюбовалась его прекрасным телом. Ей казалось, что она чувствовала жар, идущий от него. Ей и самой стало жарко. Так жарко...
Негр ничего не говорил. Он просто опустился рядом с ней на колени, провел рукой по ее идеально гладкой ноге... Лизочка разволновалась. Она поставила коктейль, чтобы не было заметно, как задрожала ее рука. Негр наклонился к ней и припал губами к плоскому Лизочкиному животику, пощекотал языком ее пупок. Жар становился все нестерпимее, губы у Лизочки пересохли. Рука негра добралась по ее ноге до маленького кусочка материи выше... Продолжая целовать ее, другой рукой он неожиданно ловко насыпал ей песка на лицо...
Лизочка подскочила с визгом. Не было ни отеля, ни бассейна, ни негра. Она обалдело крутила головой, пытаясь понять, кто она и где. Ни пальм, ни волшебного коктейля – только копошащаяся людская масса и пустые пивные бутылки.
Лизочке что-то попало в глаз, она ойкнула и схватилась за лицо: оно было в песке. Лизочка в ужасе стала отряхиваться и озираться: кто мог кинуть в нее песком? Но едва она отряхнулась, как песок прилетел снова, но уже на спину. Лизочка обернулась.
– Пивасик, холодный пивасик... – призывно тянула толстенная бабка. Она бодро пробиралась по пляжу, переступая через отдыхающих, и с ее грязных пяток сыпался песок.
Лизочка в истерике схватилась за бутылку с водой, которая уже успела нагреться, и стала бессистемно плескать себе на лицо и спину.
– Кукурузка, вареная кукурузка... – следующая бабка уже была на подходе.
Лизочка гневно уставилась на нее, пытаясь испепелить взглядом.
– Кукурузки? – участливо спросила та.
– Не надо мне ничего! – взвизгнула Лизочка. – Не подходите ко мне!
Бабка пожала плечами и обошла Лизочку стороной.
– Водичка, минеральная холодная водичка...
– Вышни, вышни, спелые вышни...
– Кукурузка...
– Пиво, вино, сигареты...
Неслось со всех сторон.
Лизочка почувствовала себя Брестской крепостью.
А потом она почувствовала, что обгорела.
Солнце уже давно было в другой стороне, и времени, как оказалось, прошло немало. Кожа даже под слоем фирменного крема с UVF-фильтрами горела, как на сковороде. Борюсика не было.
Лизочка вскочила на ноги и внимательно посмотрела по сторонам. Борюсика не было.
Она уже ненавидела всё и всех. Она ненавидела этот пляж, бабок и вареную кукурузку. Ненавидела эти потные телеса, раскинувшиеся вокруг и занявшие собой все пространство. Ненавидела мусор и грязь, которые за несколько часов заполнили собою все промежутки между телесами. Ненавидела этот провинциальный Туапсе и весь Краснодарский край, вместе взятые. Ненавидела Борюсика, который ради своего дурацкого сюрприза притащил ее в эту дыру. Ненавидела себя за то, что поверила его обещаниям.
Доберется она до Борюсика! Ух, доберется. Тут уж она скажет ему все, что думает. Не будет мелочиться. Потребует немедленно – немедленно! – вывезти ее отсюда в какое-нибудь действительно красивое – и чистое! – место. Потребует извинений и подарков, чтобы она его простила.
Что он вообще о себе возомнил?! Кто он такой?! Даже ради него она не готова торчать здесь. Она, Лизочка, безупречная женщина, безупречный и высокооплачиваемый специалист, достойна видеть рядом с собой только безупречный пейзаж, безупречных людей, жить в безупречном отеле с вышколенной прислугой, пить по утрам шампанское... А ей предлагают вареную кукурузу, которую и лошадь-то не всякая есть будет!
Лизочка собирала свои вещи и все никак не могла найти телефон, чтобы потребовать от Борюсика немедленно забрать ее отсюда.
– Девушка... – обратились к ней.
