поселке творилось что-то неладное.
Входить на территорию через шлагбаум охраны, при таком скоплении возле него людей в погонах, было бы верхом глупости, потому Ян повторил свой давешний маневр – через забор, мимо камер слежения. Однако камеры вряд ли могли схватить изображение из-за черных, непроницаемых клубов дыма, окутавших все вокруг.
Пробираясь сквозь удушливую завесу, которая становилась все гуще по мере продвижения к дому, Ян то и дело натыкался на снующих в защитных костюмах пожарных. Пришлось быть настороже, уклоняясь от нежелательной встречи.
Когда же, невидимый в дыму, он выбрался наконец к большому дому, то с мертвящим ужасом обнаружил, что дома никакого нет. Есть только клубящаяся зловонным дымом и жаром воронка, в которой если и было что живое, то никак не смогло уцелеть. В первом порыве Ян бросился к страшной яме, но тут же задохнулся от жара. Повернул назад. Если и мог он найти хоть одну живую, спасшуюся душу, то явно не здесь. Балашинский пробрался назад к сторожке. Остановился позади среди деревьев, придумывая, как лучше обставить свое появление и выяснить главное – остался ли хоть кто-нибудь в живых? Но спрашивать не пришлось. Какой-то неведомый, чужой голос, оторвавшись от переговоров по радиотелефону, крикнул в пустоту тот же вопрос. В ответ прозвучало уверенное, не допускающее и тени сомнения: «Никто не уцелел!»
Уже час, как Балашинский шел пешком вдоль обочины дороги, ведущей в город. Иногда рядом тормозили участливые автомобилисты, предлагали подвезти. Ян только отмахивался от них. Ехать ему не хотелось. Однако он знал, куда идти. В офисе, в сейфе покойного «архангела» лежали одиннадцать паспортов с открытой шенгенской визой, десять из которых уже не понадобятся никогда. И деньги на непредвиденные расходы. Номер счета во франкфуртском банке и код Ян помнил наизусть. Завтра же он сядет в поезд, никаких самолетов! И долой, прочь отсюда.
Он поедет один. Вот и опять один. Что ж, ему не привыкать... Куда потом? Можно податься в родные края, если нынешние останки народной Венгрии можно назвать своей родиной. Но будет хоть какая-то цель. А пока он просто шел, и придорожная пыль скрипела под его танцующими, размеренными шагами. Ему же казалось, что это шуршит опавший пепел.
