что, он чувствует, не решится первой начать разговор. Что же, не беда, он сам выступит застрельщиком и посмотрит, вылупится ли из куколки на этот раз бабочка. Любопытство и не более. И еще скука, тоска и расслабляющее благополучие. Нужны ли ему подобные игры? Вот в чем вопрос.
Машенька и без маминых подсказок понимала, что ведет себя сверхнеприлично. Мало того что без расспросов и возражений она последовала за Спасителем в его авто, так теперь сидит букой и не находит сил даже повернуть голову в его сторону, не говоря уже о том, чтобы хоть поинтересоваться, а куда они, между прочим, направляются.
Слава Богу, что в машине они были не одни. Два передних сиденья «мерседеса» были оккупированы вполне милыми, улыбчивыми мальчиками, которые хотя и не вступали с Машей и ее спутником в разговоры, то и дело оборачивались, даже тот из них, который непосредственно управлял автомобилем, и одним своим видом и выражением лиц давали понять, что очень рады новой гостье. Вид у обоих был весьма элегантный и самую чуточку женственный. Видимо, из врожденного воспитания и интеллигентности. Так что спутники Спасителя произвели на Машеньку благоприятное впечатление. Банальное и единственно правильное объяснение впечатлившей ее женственности даже не пришло в Машину далекую от богемных искушений голову.
Наконец авто плавно, без рывков и усилий, затормозило, и один из передних мальчиков, поспешно схватившись со своего места, распахнул перед Машей дверь. Спутник ее вышел с другой стороны без посторонней помощи. Интеллигентный водитель тоже покинул машину, щелкнув напоследок брелком от сигнализации. Из всего этого Маша справедливо заключила, что окружение Спасителя скорее не прислуга, а близкие друзья или любимые сотрудники. Сделав про себя подобный вывод, Маша наконец догадалась оглянуться и определить настоящее свое местоположение.
«Мерседес» оказался припаркованным у левого крыла гостиничного комплекса «Россия», и Маша, припомнив нехорошие слухи о повадках новых русских, испугалась – уж не в снятый ли заранее номер они сейчас направятся? Но нет, у красочно оформленного выхода тускло и внушительно обозначилась ресторанная вывеска «Токио», к ней Спаситель и повел Машу, легко и цепко взяв за локоть. Тоже мало хорошего, в такие заведения известно кто ходит, но все же не настолько страшно.
Ресторан, по крайней мере на вид, был элитный и баснословно дорогой. На четверых им отвели целый отдельный кабинет, уютный и полностью отчужденный от остального пространства. Больше всего Машу устраивало то, что в этом райском гастрономическом уголке ей не придется ужинать наедине со своим новым знакомым. Может, и Спаситель наперед предвидел ее затруднения и оттого пригласил этих милых мальчиков составить на сегодняшний вечер компанию. Его предусмотрительность, возможно, надуманная, была Маше приятна. Однако до сих пор, хотя уже сидели за столом, всеми четверыми не было произнесено ни слова. И Спаситель не торопился представлять Машу своим друзьям. Осознав подобную странность в поведении, Маша почувствовала неловкость. И огляделась, и обнаружила, что и Спаситель и интеллигентные мальчики смотрят на нее и улыбаются. И в ответ расслабилась и улыбнулась тоже.
– Вы успокоились? Вот и хорошо. Уверяю вас, Маша, ничего плохого с вами не случится. Я уже говорил вам, что прогулки в моем обществе совершенно безопасны. Как только вам надоест или наскучит наша компания, вы покинете нас без малейших возражений. И вас отвезут домой или куда вы сами скажете, – разом расставил Спаситель все точки над i. – А теперь давайте я вас познакомлю со своими друзьями и в некотором роде деловыми партнерами.
Мальчики, однако, представления дожидаться не стали, а назвались самостоятельно, по очереди, слегка привстав с мест:
– Максим.
– Александр.
И затеяли шутливую, легкую беседу, перемежая занятные байки комплиментами даме, впрочем, ненавязчивыми и изящными по форме. Ян больше слушал и смотрел со стороны, будто бы даже наблюдал и присматривался, в разговор поначалу вступал редко и с несущественными замечаниями. Но когда наконец вознамерился обратиться к Маше, мальчики, как по мановению волшебной палочки, умолкли, оборвав на полуслове очередное занятное повествование.
К этому времени Маша чувствовала себя уже совершенно в своей тарелке и даже получала удовольствие от незапланированного приключения и необычной еды. Слава Богу, что заказ официанту был сделан без ее, Маши, участия, и ей не пришлось краснеть за свою полную неосведомленность в нюансах японской кухни. Даже традиционные палочки были заменены лично для нее на обыкновенные нож и вилку.
– Так что же, Маша, вы в самом деле студентка? – то ли насмешливо, то ли с недоверием спросил Спаситель.
– В самом деле. А что, не похожа? – Маша оказалась в силах и пошутить.
– И что же изучаете? Экономику? Финансы? Или, может быть, юриспруденцию? – вопросительно перечислил Ян модные постсоциалистические дисциплины.
– Не угадали. Физику в университете, – ответила ему Маша и отправила в рот огромный, цельный кусок рыбы с рисом. Поняв, что переборщила, усиленно заворочала челюстями, давясь и стараясь жевать, но держать рот закрытым. Оттого, занятая нелегким делом, Маша и не углядела, какой эффект произвел на Спасителя и его ребят ее ответ.
Не то чтобы Ян Владиславович был ошарашен, подобного с ним давно уже не случалось. Но ответ девушки не укладывался в придуманный им легкий и ненавязчиво развлекательный сценарий нынешнего вечера.
Сначала все шло по нужному ему плану. Уж кто-кто, но Янош Балашши, венгерский рыцарь и венецианский затейник, мог вспомнить свое прошлое и произвести впечатление на кого угодно и когда угодно, было бы желание. И шикануть, и пустить пыль в глаза, и в несколько приемов увлечь любую горожаночку или дворяночку. И впечатляющее свое появление на Пушкинской площади Ян продумал заранее, но адресовано было оно вовсе не девушке Маше, а личной прихоти и мимолетной причуде.
Еще только собираясь на неожиданно придуманное свидание, Ян закапризничал, сгонял недовольно бурчащую Тату несколько раз в гардеробную и обратно. Потом и вовсе решил никуда не ехать, потом передумал – почему бы и нет? И велел принести парадное одеяние. После придумал и машину и взял из гаража самую шикарную, купленную Мишей всего пару дней назад для особо представительских случаев. В водители, вежливо полупопросив-полуприказав, снарядил Макса и Сашка. Неразлучная любящая пара особо и не возражала, а скорее наоборот. Ведь когда еще доведется увидеть дорогого хозяина в ослепительном наряде, направляющегося на всамделишное свидание. Макс и Сашок, виновные в грехе любопытства, ни за что бы не пропустили такого события, а тут была и возможность поучаствовать лично.
Когда выходил к автомобилю во двор, из окна первого этажа выглянула ему вслед Ирена, все еще заспанная и полуодетая. Пару секунд глазела на невиданное чудо, а после демонстративно покрутила указательным пальцем у виска и отвернулась. Ну и наплевать, он, Ян Балашинский, никому не обязан давать о своих поступках отчет, и если ему угодно дурить, то он и будет дурить.
Все же любопытно будет еще раз взглянуть на ту, которую он спас вчера от большой неприятности. Да и чужую благодарность увидеть и услышать тоже, наверное, будет приятно. Обычные люди почти что никогда не выражали и не испытывали в его, Яна, адрес подобных чувств. И благодарить Яна Владиславовича им по большому счету было совсем уж не за что. Что и говорить, человеческое племя видело от него мало хорошего. А встреча с девушкой, обязанной ему и не имеющей ни малейшего понятия, с кем имеет дело, могла стать забавной.
Скорее всего малышка и в самом деле этакая домашняя кошечка, мамина дочка, которую ничего не стоит смутить и заинтриговать. А на серьезные усилия Балашинскому тратиться не хотелось. Он выстроил для себя и соответствующий образ девушки, «студентки» на каких-нибудь не очень престижных и недорогих секретарских или бухгалтерских курсах, мамочкиного начинания для успешного устройства в жизни, не очень умной и недалекой, но скромной и самую малость затюканной. Иная и не была нужна. Развязных, раскрашенных, все на свете знающих девиц и малолеток были полны и приличные клубы, и затрапезные бары, и никакого интереса к этому дешевому товару Ян не испытывал. Роль же благодетеля невинной, пусть и простенькой милашки, с подходящим именем Машенька, щекотала уставшее и сонное самолюбие. Отсюда возникли и цветы.
Маша так естественно опешила и засмущалась подружек, что Ян Владиславович на миг ощутил себя
