восьмидесяти пяти килограммов, а несла она его уже минуты две. И, судя по ровному дыханию, могла нести еще долго.
Звук шагов изменился: стал глуше и как-то иначе отражался от стен. Но вокруг по-прежнему было темно. Ту, что его несла, темнота не смущала. Тенгиз попытался представить, как выглядит со стороны. Это было нелегко. Его лет двадцать не носили на руках.
«Какой у нее удивительный запах!» – подумал он.
И тут, совершенно неожиданно, в памяти Тенгиза всплыла картина: длинноволосая молочнокожая девушка с черным телом на руках. Лесная фея, несущая Таррарафе.
Он вспомнил! И все-таки не испугался. Было нечто… что-то, пока прячущееся в глубине памяти, что-то отгоняющее страх. Хотя он прекрасно помнил всю сцену на берегу. А Тенгиз еще пытался сопротивляться! Еще одна картина: Данила, неуловимо быстрым движением метнувший нож, – и девушка, небрежно отбрасывающая оружие еще более быстрым жестом. Небрежно, как резиновый мячик. Только это был не мячик, а тяжелый, острый как бритва нож.
И еще – голос. Да уж! Там, где спасовал Данила, ему, Тенгизу, следует вести себя скромно. Голос! Нет, не зря Лора вбивала ему в голову: голос – это все!
«Бедная моя малышка Лора! – сокрушенно подумал Тенгиз. – Так мне и не удалось тебя вытащить!»
И все-таки куда эта нимфа его несет? И где Данила, где Таррарафе?
Тенгиз уловил новый запах. Запах земли. Почвы. Раньше его не было.
Голова Тенгиза раскачивалась. Начала болеть шея. Казалось, его несут уже больше часа. Конечно, это было не так. Но терпение его давно иссякло. Только кому до этого дело?
Когда впереди забрезжил свет, Тенгиз решил, что его обманывают глаза. Но нет. Свет был настоящий. Он стал ярче, и та, что несла Тенгиза, остановилась.
– Положи, – сказал по-русски мужской голос.
И Тенгиз тотчас узнал голос и вспомнил, откуда у него чувство безопасности. Оно было в слове, которое произнес этот голос там, в прошлом, за миг до того, как Тенгиза окутал зеленый туман. Это было слово «брат».
– Ты свободен, – произнес невидимый мужчина, и возможность управлять своими мускулами вернулась к Тенгизу. Его пальцы зарылись в песок, на который его положила нимфа.
– Сядь, – произнес голос.
Это были просто слова. Обычные слова, сказанные по-русски без малейшего акцента. Тенгиз мог и не подчиниться, если бы хотел этого. И он остался лежать, только повернул голову, чтобы взглянуть на говорившего.
Зрелище было поразительное. В нескольких шагах от него, скрестив ноги, на песке сидел человек. Да, Тенгиз мог считать его человеком. Сидящий выглядел как человек. У него были вполне человеческие руки и ноги. И вполне человеческие черты лица. Такое лицо могло быть у шестнадцатилетнего юноши. Очень красивого юноши. Нечеловеческим было только одно: салатного цвета сияние, распространяющееся вокруг его тела и озаряющее все вокруг. Не слишком яркое, но достаточное, чтобы Тенгиз мог разглядеть песчинки около своей руки.
Сидящий подложил под себя одну ногу, а другую вытянул вперед.
– Я подумал, – проговорил он ласковым, полным обертонов голосом, – тебе будет неуютно в темноте. Но если ты против…
– Нет, – сказал Тенгиз, садясь. – Я не против, я немного смущен… – Он неуверенно рассмеялся.
Излучающий сияние улыбнулся в ответ. У него было сложение Аполлона и нежное лицо юной девушки.
– Я хочу, чтобы ты чувствовал тебя легко, – произнес он. – Ты знаешь: я не причиню тебе зла. Но хочу, чтобы ты понял: теперь никто не причинит тебе зла.
– А мои друзья? – спросил Тенгиз.
Потом он с гордостью вспоминал об этом вопросе.
– Им будет хорошо! – пообещал юноша. И ему невозможно было не верить.
– Ты можешь идти, – вдруг произнес сидящий, поворачивая голову.
Тенгиз проследил его взгляд: нимфа, та, что принесла его, все еще была здесь. И смотрела на Тенгиза. Уходить она явно не хотела.
Сияющий юноша поднял руку и произнес несколько слов на неизвестном Тенгизу языке. Девушка с ногами газели повернулась. Так стремительно, что Тенгиз вздрогнул: только что он видел ее лицо – и сразу спина, по которой струятся светлые волосы. Миг – и ее не стало.
Словно растворилась в воздухе.
– Почему… – Тенгиз замялся.
– Почему я расположен к тебе? – угадал его вопрос сияющий юноша. – Потому что я тебя люблю!
Нельзя сказать, что это было ответом.
Улыбка юноши стала еще лучистее.
– Ты мой брат! – произнес он с нежностью. – Ты – моей крови, Тенгиз Саянов.
– Я? – Тенгиз едва не подпрыгнул на месте.
– Мой отец – Олег Саянов.
– О! – Тенгизу нечего было сказать.
Сияющий юноша терпеливо ждал, пока Тенгиз возьмет себя в руки.
«Чем-то он похож на принца Гаутаму, – возникла вдруг мысль в голове Тенгиза. – Только у него – светлые волосы. А отчего я решил, что у Гаутамы они были темными?»
Какой вздор, однако, лезет в голову!
– А где он сам? – спросил Тенгиз.
– Олег? Он – в мире Темной Луны. Умер.
– Отчего же он умер? – сказал Тенгиз без всякой задней мысли. Просто чтобы что-то сказать.
Сияющий юноша перестал улыбаться. Его лицо вдруг стало холодно – и бесстрастно.
– Мой отец оскорбил Госпожу. Госпожа не прощает. Никогда.
– Госпожу? – Тенгиз ощутил беспокойство. – Это кто?
– Это – Госпожа, – произнес юноша ледяным голосом. – У нее тысячи имен. Люди звали ее Маат, Истиной, Великой Матерью, Владычицей, Неотвратимостью… Не думаю, что эти имена тебе интересны. Я зову ее Госпожой, как Древние. Но и она обращается ко мне «Господин»!
– А у тебя… есть имя?
– Есть. – В чарующий голос юноши вернулось тепло. – У меня тоже много имен, брат. Для тебя я – Анк. Так звали меня Дети Дыма много тысяч лет назад.
– Сколько лет, прости?
– Несколько тысяч. Четыре или пять… Тебе нужна более точная дата?
– Не обязательно, – качнул головой Тенгиз. – В любом случае ты неплохо выглядишь для своего возраста.
– Я еще старше, чем ты думаешь, – Анк подмигнул. – Правда, в те времена это был не совсем я… И все-таки это был именно я.
– Что-то я не очень понял…
– Со временем поймешь. Сейчас это не важно. Считай, что в те времена я был немного другим. Видишь ли, брат, тогда весь этот мир принадлежал мне. То было время, когда Имена Соединялись и все сущее было единым целым. Тогда, – проговорил он мечтательно, – мир был другим. Весь мир, а не только этот крохотный остров. И все было другим. И я. И Маат.
– Маат – это та, кого ты назвал Госпожой?
– Почти, – ответил Анк. – Имя многое значит, брат. Так что Госпожа – это не совсем Маат, а я… Для тебя я – Анк, но Древние зовут меня Тот. Тот-Кто-Властвует. Тот-Кто-Пришел.
– Древние – это… они? – Тенгиз кивнул головой в сторону темного зева коридора. – Эти твои девушки? С ногами газелей?
– Да. Ты радуешь меня! Да. Они – мои. Маат правит ими, их жизнью, смертью. В определенном смысле они и есть Маат. Но ты понял верно: они – мои.
