Мы все медленно проталкивались через двери в комнату. У косяка я снова прицелился на раму и «Биг- Бен» и словно увидел снимок, лежащий у меня в кармане, в увеличенном формате. Жаль, что я стал скептиком! Было бы здорово, если бы я ошибся, когда расшифровал ночной сигнал, и слова «Нет ничего» имели иной смысл, не связанный с этим номером и его тайной.
Виктор, словно в его заплывших глазах был вмонтирован металлоискатель, медленно двигался по комнате, глядя на потолок. Не дойдя шага до двери в душевую, он остановился.
– Поднимите меня! – попросил он.
Мы с Петрухой сплелись руками. Виктор встал на них ногой, дотянулся до плитки и уперся в нее ладонью. Плитка отскочила и ушла внутрь, под потолок. Над головой Виктора образовался квадратный проем, в который в самом деле под силу было влезть только ребенку. Я подумал, что сейчас придется разбирать весь подвесной потолок и распиливать алюминиевую решетку, на которой он держался, но тут произошла нелогичность, которую, впрочем, заметить могли только те, кто читал дневник Марата. Виктор просунул руку в проем, пошарил там и вытащил тряпичный сверток, по форме напоминающий крышку от посылочного ящика.
Я еще раз убедился, что чудес не бывает.
– Мое! – закричала мадам, как только Виктор оказался на полу.
Я пробежал взглядом по лицам. Петруха и Бэтмен не сводили глаз со свертка, отталкивая мадам и Стеллу, которые стояли ближе к Виктору. Стелла, не в силах скрыть презрительную гримасу, села на подоконник и скрестила на груди руки. Лора, по-прежнему держась за меня, встала на цыпочки и с неподдельным интересом следила за руками Алика, который медленно разворачивал сверток. Виктор, выполнив свою высочайшую миссию, скромно потупил взгляд и отступил к сестре. Алина стояла у входной двери, прислонившись спиной к стене и зажав под мышкой сумочку.
Раздался металлический стук. Алик держал в обеих руках по пластине размером с хорошую энциклопедию и, улыбаясь, смотрел на Виктора. Одну из пластин выхватил Бэтмен и близко поднес ее к глазам. Мне достаточно было одного взгляда на «сокровище», чтобы слабая надежда затухла. Более грубую подделку трудно было смастерить!
– Это что? – спросил Алик у Виктора.
– То, что вы хотели! – вызывающе ответила Стелла и обняла брата.
Алик поднял пластину у себя над головой, чтобы ее все видели. Она была четкой прямоугольной формы, по периметру зияли дырочки с гладкими от победитового сверла краями. Поверхность пластины была покрыта грубыми засечками, отдаленно напоминающими древнегреческий алфавит.
В комнате повисла тишина. Тому, кто все понял, сказать было нечего. Кто понял еще не все, тот насторожился. Даже мадам притихла, глядя то на пластину, то на Алика, то на Стеллу.
– Я, конечно, не историк, как вы, – проговорил Алик, обращаясь к мадам, – но у меня складывается впечатление, что этой этрусской пластине не больше двух дней с момента выплавки.
– Что?! – ахнула мадам и выхватила пластину из рук Алика. – Как это понять?.. Почему два дня?..
Громкий, заразительный смех Стеллы заглушил ее слова.
– Какая же она дура! – говорила девушка, закрыв лицо руками. Смех душил ее. – Боже мой, какая дура! Алик, вы испортили такой финал! Такое заключительное фортиссимо! Она бы купила у меня эти жестянки за сто пятьдесят тысяч фунтов!
Стелла продолжала хохотать, и слезы ручьем лились по ее щекам.
– Дрянь! – страшным голосом закричала вдруг прозревшая мадам. – Ненавижу! Мерзавка! Убью!
Она с кулаками кинулась на Стеллу. Девушка продолжала хохотать, выставив вперед руки, чтобы уберечь лицо от ударов. Мадам с безумными глазами брызгала слюной, раскидывала кулаки и норовила вцепиться в волосы Стелле. Алик и Бэтмен невольно отступили, чтобы лучше созерцать редчайшее представление. Я видел, как Лора подняла с пола пластину, осмотрела ее с обеих сторон, и ее глаза стали наполняться тоской.
– Издевалась над пожилой женщиной! – простонала мадам. – Обманывала, смеялась надо мной…
Она наконец расплакалась, причем так искренне, безудержно и громко, как женщины плачут только от большого горя, и я почувствовал, что в душе уже простил эту неудачливую мошенницу, которую судьба наказала достаточно жестоко.
– Издевалась? – переспросила Стелла, еще не просохнув от смеха, еще вздрагивая, часто вздыхая и обнажая в жестокой улыбке крупные белые зубы. – Да я вас вообще в тюрьму посадить хотела! Сидели бы вы сейчас в какой-нибудь калмыцкой инзоне! Мы с Виктором как ваше письмо получили, где вы нашей мамочкой прикидывались, так сразу обратились в криминальный сыск… Не понимаю, на что вы надеялись? Виктора благодарите, что в российскую тюрьму не попали, это он предложил проучить вас самим.
Алик взглянул на стоящего рядом Петруху, опустил ему руку на плечо и сказал:
– Это уже неинтересно. Не будем мешать землякам?
– Не будем, – согласился Петруха, но, прежде чем выйти, подошел к Виктору, скомкал ворот его рубашки и сказал: – За эту шутку тебе следовало бы отбить почки.
– Его убить мало, – прошипела мадам.
– Сделай скидку как земляку, – сжалился над доктором Алик. – От солдат он уже получил. Мы его разок по носу двинули. Еще пару оплеух ему отвесит мадам. Я прав, любительница антиквариата?.. Будем считать, что в расчете.
Петруха отпустил ворот Виктора, на прощание шлепнул его ладонью по щеке и вышел вслед за Аликом и Бэтменом.
Нас, пассажиров злополучного «Пафоса», осталось в комнате шестеро, за исключением убитых генерала, Мизина-Шматько и взятого в заложники капитана.
Глава 49
