и медленно водил им по затылку и шее Мизина, словно красил. Рядом лежал полиэтиленовый пакет, уже на треть заполненный пропитанными кровью тампонами. В черном кривом рубце, который протянулся от уха до нижней границы волос на затылке, еще пульсировала кровь, но она уже не вытекала, быстро свертываясь и подсыхая.
– Может, он сам как-то за топор зацепился? – вполголоса спросил капитан, вскрывая пакет со стерильным бинтом.
– Не пытайтесь себя успокоить, – ответил Виктор, опуская сочный тампон в пакет. – Он никак не мог удариться о топор. Это из области фантастики.
– Да что я, пьяный был? – проворчал Мизин и поморщился от боли. – Подошел к двери, достал ключ, а тут ка-а-ак…
– Не шевелитесь, – сказал Виктор, надламывая кончик колбы с кривой медицинской иглой.
– Ты понял, да? – ткнул меня в плечо генерал. – Я лежу у себя. Слышу – стон…
– Прекрасное начало круиза! – с улыбкой удава произнесла госпожа Дамира. – Могу представить, что ждет нас дальше.
Капитан, повернув лицо в ее сторону, о чем-то тихо сказал по-английски, и женщина, усмехнувшись, кивнула, но больше не давала никаких оценок и не строила прогнозы.
Я почувствовал затылком дыхание и услышал тихий голос Стеллы:
– Господи! Что с ним?
– Топор висел на пожарном щите, – сказал генерал. – Я видел его там час назад… Доктор, вы хотите сказать, что этого парня кто-то шарахнул топором по голове?
Виктор сдавил зажимом край иглы и на секунду поднял голову.
– Его хотели ударить топором по голове, – поправил он, делая ударение на слове «хотели». – Но, к счастью, удар был неточным, и лезвие лишь распороло кожу… Сейчас будет немного больно.
– Как тебе это нравится? – спросил меня генерал.
– Ваууу! – взвыл Мизин, когда игла вонзилась в край раны.
– Вы меня звали, Виктор? – спросила Стелла.
– Уже не надо, – процедил врач, натягивая шелковую нить, ставшую красной от крови.
– Вы бы еще позже пришли, – проворчала Дамира, не глядя на Стеллу.
– Господа! – в очередной раз взмолился капитан. – Прошу вас, разойдитесь по своим каютам!
Никто не шелохнулся, игнорируя просьбу капитана. Зрелище, как врач зашивал иглой рану на затылке, было завораживающим. Мизин кряхтел и гримасничал. У сигареты, которую он держал в пальцах, уже тлел фильтр.
Я почувствовал сзади себя движение и обернулся. Увлеченная расчетами, по коридору, от двери к двери, ходила Алина. Она не замечала, что я наблюдаю за ней, и мерила шагами расстояние от лежащего на полу топорика до моей каюты.
Она просто душечка, подумал я, скрипнув зубами. Отойдя от каюты врача, я прислонился спиной к перегородке и стал с увлечением наблюдать за Алиной. Направление ее взгляда красноречиво говорило о мыслях девушки. Стоя у двери моей каюты, она зрительно просчитывала расстояние до каюты Мизина. Три широких шага, не больше. Затем она взглянула на ящик со спасательными жилетами, рядом с которым находился пожарный щит, мысленно провела меня к нему и обратно и встала на то место, откуда, по ее мнению, был нанесен удар топором по голове несчастного Мизина. По окончании виртуального удара девушка кинула взгляд на лежащий на ковре топор, а оттуда мысленно перенеслась на лестницу.
– А ты не забыла, что видела меня на носу яхты вместе со Стеллой? – на всякий случай спросил я.
Алина вздрогнула и метнула на меня испепеляющий взгляд.
– Не забыла, – вызывающе ответила она. – Я очень хорошо помню, что вы стояли на носу яхты вместе со Стеллой четыре минуты спустя после того, как Мизин очнулся и позвал на помощь.
Я смотрел в светлые глаза девушки и тонированное легким загаром лицо, более темное, чем шапочка серебристых волос. Теперь мне все ясно, подумал я. Агата Кристи, Чейз, Буало Нарсежак… Маниакальный синдром с нестерпимой тягой кого-то подозревать и раскрывать преступления. Даже те, которых не было.
– Тебе лечиться надо, – сказал я, серьезно глядя на Алину. – Ты совсем себя не жалеешь.
Она улыбнулась – той улыбкой, которая изводила меня с момента нашей первой встречи. Затем, словно дразня, покрутила на пальце ключи и открыла дверь пятой каюты. Оказывается, мы были с ней соседями.
– Идем выпьем водки, – сказал мне генерал, опустив свою волосатую руку мне на плечо. – Я уже больше не могу вдыхать запах крови. И нога разболелась.
Я остановился перед лестницей и убрал руку генерала с плеча.
– Лоры в баре нет, – вспомнил я. – Она подменила отца у штурвала.
Генерал отрицательно покачал тяжелой головой и, сопя, стал подниматься по лестнице.
– Ты думаешь, что капитан не может оставить на некоторое время штурвал?.. Напрасно ты так думаешь. Очень даже может. Для этого есть автопилот.
Пока мы шли к бару, за стойкой которого играла бокалами и полотенцем Лора, я думал над словами генерала. Ветер ослаб, небо, как мурашками озноба, покрылось звездами. Яхта, управляемая автопилотом, неслась в бездонную темноту.
– О чем задумался? – спросил генерал, когда мы сели за стол и уставились на рюмки.
