– Не сомневайся! – уверил его сирхар Урнгура.– Я мог бы вооружить и тридцать тысяч! За эти столетия Урнгур скопил чуток боевого железа! Как тебе твой меч, например?
– Клинок, который жаждет сражаться! – произнес светлорожденный с воодушевлением.
– Я не воин,– обеспокоенно проговорил Санти,– но мне кажется, что трех тысяч будет довольно…
– Не тревожься, брат! – уверил его Биорк.– Их будет не больше трех тысяч. Для Конга – пустяки! И для Урнгура – довольно! Если никто из них не вернется назад…
– Ты готов поручиться, что ни один из них не придет обратно? – спросила Королева.
– Уверен! – твердо ответил Биорк.– Те, кто останется в живых… Я найду им работу. Мир – он большой.
– А ты сам? – стараясь скрыть беспокойство, спросила Королева.– Сам ты вернешься?
– Разве я могу тебя забыть? – улыбнулся Биорк.
– Я говорю не о себе! Урнгуру нужен сирхар!
– Да, вернусь!
– Тогда и я готова поддержать тебя! – решительно сказала Королева.– Но многим из сестер это не понравится!
– Я справлюсь,– спокойно сказал Биорк.– Мне важно твое слово: ты – Королева!
IV
«Многие мудрые задавали себе вопрос: куда ушла магия Махд-Шагош? Что осталось от народов ее после Эпохи Перемен? Пожалуй, в точности это известно только богам да, может быть, фьёльнам, встречавшимся с Повелителями Махд-Шагош в Ушедшие Тысячелетия. Мы же – потомки тех, которые никогда не были рабами Великих и Сильных, Владычествующих над Миром, и я не устаю возносить благодарственные молитвы Неизъяснимому за эту милость.
Однако что же мы знаем о наследниках Махд-Шагош? Первыми я не колеблясь назвал бы соххоггоев Конга. И это – одна из причин, по которой я благодарю Небеса за то, что разрушена власть Махд-Шагош. Вторыми следовало бы назвать омбамту, ибо мудрым ведомо, что это отвратительное племя выведено Великими и Сильными для своих нужд, как нынче выводят новые породы домашних животных. Третьими многие склонны назвать урнгурцев, но я не могу ни согласиться с этим, ни отрицать. Что мы знаем об Урнгуре? Ничего. И, наконец, Южная часть Черной Тверди, наиболее приближенная к затонувшему материку, та, что в Конге именуется ''Гибельный Лес''. Многие говорят: магия Махд-Шагош обитает именно там. И вот уже сотни лет Алчущие Силы ищут в Гибельном Лесу то, что составляло мощь повелевавших Миром до Эпохи Перемен. Но пока если что и находят на Юге темные чародеи – так это собственную смерть. Легенда же говорит: последний Властитель Махд-Шагош вложил свою силу в некое яйцо и заключил его в сердце черного демона, придав тому облик мирного дракона. А демона сего сковал и оплел собственной силой посланник Неизъяснимого, величайший маг Эпохи Перемен, чье имя утеряно. Легенду эту рассказал мне Трой-Странник, чья мудрость известна. Еще говорят, что часть магии Ушедших Тысячелетий перешла к фьёльнам, но мне это представляется сомнительным, как и предположение, касающееся Гибельного Леса. Однако, как и в первом случае, эта идея не осталась без внимания Алчущих Силы, многие из которых, невзирая на страх пред могуществом фьёльнов, обосновались в Тайдуане, неподалеку от Каменного Кольца Фьёльнов, Заповедных гор, за которыми лежит их волшебная страна…»
Свет был желтым, как жидкое золото. Потому и края оправленной в серебро хрустальной чаши светились, словно горизонт за полчаса до восхода. Старушечья рука, темная, с узловатыми пальцами, метнула в разгорающуюся жидкость щепоть толченого угля. Черная пыль рассыпалась по поверхности, и содержимое чаши на миг обрело металлический блеск. Но не больше, чем на миг. Угольный порошок бесследно исчез, оставив жидкость в чаше незамутненной.
– Слаба твоя воля! – с укором произнесла старуха, не оборачиваясь.
Человек за ее спиной стоял, подняв руки и откинув назад узкую голову с седыми длинными волосами. Указательные и большие пальцы его рук были соединены кольцом, остальные – полусогнуты и сведены вместе. Костистое длинное лицо с раздувшимися ноздрями, темными щелочками глаз и губами, сжатыми в почти невидимую нить, выражало именно то, в отсутствии чего обвинила человека старуха.
– Ну, еще разок! – между тем пробормотала ворожея, низко наклонилась над чашей и снова метнула угольную пыль.
И опять поверхность жидкости лишь на долю мгновения сверкнула металлом.
– Не успеваю! – проворчала старуха, вытирая пальцы грязным платком.– Никому не успеть! – И оборотясь: – Возьми свои деньги, маг, и убирайся!
Голова седого резко дернулась. Щелочки меж подсиненными веками расширились. Глаза у него были черные и тусклые, как тот уголь, что еще оставался в ступке.
– Не говори со мной так! – процедил он, с хрустом разгибая пальцы.
– Прости, забылась,– равнодушно отозвалась старуха.
По ней было видно, как она устала.
– А мне сказали, ты лучшая из здешних ворожей! – Маг четко выговаривал слова. Как человек, недавно выучивший язык.
Старуха захихикала и опустила грузное тело на стопку грязных циновок слева от стола.
– Великая сила стоит за мной! – предупредил маг.– Бойся ослушаться меня!
– Уже дрожу! – фыркнула ворожея.– Коли так, зачем ко мне пришел?
– Довольно мне пожелать – и ты обратишься в прах, старуха! – гневно прошипел маг.
– Для этого хватит крепкой дубинки.– Ворожея не испугалась. Слишком часто ей угрожали.– Конечно… – добавила она, как бы между прочим.– Что могучему магу проклятие какой-то женщины?
– Ничто! – сказал, как сплюнул, седой и пинком распахнул дверь, впустив в хижину запах моря и теплую звездную ночь.
Соединив вместе полы длинного плаща, маг сбежал по деревянной шаткой лестнице и зашагал прочь. Поступь его была легка и упруга, как у юноши.
– Кабы ты сумел удержать зерцало…– запоздало крикнула его удаляющейся тени старуха.
Маг не обернулся. Он спускался по тропе, по обе стороны которой, выше человеческого роста, поднимались заросли кустарника калы, источавшие пряный сладкий аромат увядающих соцветий.
Маг шел очень быстро. Время от времени из-за отворота длинного плаща змеей выныривала длинная рука, отбрасывая мешающую ветку. Бледные лучи луны освещали острую верхушку капюшона.
Когда маг удалился от хижины шагов на триста, две кряжистые фигуры вдруг возникли из темноты и остановились, преграждая путь.
Безмолвные, они ждали, пока идущий приблизится, а потом разом вскинули толстые дубинки и шагнули вперед. Их широкие тела казались слишком велики для узкой тропки.
Рука седого выскользнула из-под плаща и стремительно начертала в воздухе знак. Синие искры вылетели из удлинившихся пальцев и осыпали двоих. И оба беззвучно повалились навзничь. Тяжелые тела со слившимся в один звуком ударились о твердую землю.
Маг, не удосужившись перешагнуть, наступил на живот одного, на голову другого и двинулся дальше, не оглядываясь, пока не оказался на краю маленького обрывчика над песчаным берегом.
Здесь, застыв на неподвижной спокойной воде, ждала его узкобокая юкка [2].
Маг спрыгнул вниз, и ноги его по щиколотку погрузились в рыхлый песок, сразу набившийся в туфли. Он выругался шепотом и, увязая в песке, пошел к воде.
– Господин! – Над темным бортом юкки возник силуэт человека.
Не отвечая, маг сильно оттолкнулся от мокрого песка, наступив на край едва шевелящегося прибоя, и длинным прыжком перемахнул на нос парусника. Доски жалобно скрипнули под его тяжестью.
Человек, что окликал его, уже взялся за линь. Заскрежетал металл: второй матрос поднял якорь. Светлый треугольник грота повис на мачте.
Человек, поднявший якорь, оттолкнулся длинным веслом от песчаного волнистого дна. И сразу подул ветер. Косой парус напрягся, юкка повернула и, набирая ход, устремилась в открытое море раньше, чем второй моряк закрепил опущенный шверт. За кормой тянулся мерцающий искрами след.
Зал Мудрости во дворце Королевы был раза в четыре меньше Пиршественного Зала. И
