Гера подошел к бревну, к которому была привязана веревка, постучал по нему ногой, затем выволок из-за камней и скинул в воду. Мира, провожая деревянную торпеду глазами, усмехнулась.
– Правильно, – сказала она. – От улик надо избавляться.
Гера сам себя не узнавал. Он думал, что после таких слов Мира обязательно должна быть выкупана в реке с головой и названа самыми безобразными словами, на которые богата отечественная речь. Но вместо экзекуции он лишь устало взглянул на нее и спросил:
– Ну? Что теперь будем делать?
– А ты что предлагаешь?
– Надо искать.
– Что?
– Не «что», а «кого»! – с возмущением поправил Гера. Она имела в виду труп, а он – живого Некрасова.
– Не сейчас же, – возразила Мира. – Мы и без того долго здесь торчим.
Она была права. Недоумение группы могло перерасти в подозрение. Надо было настроиться на серьезную и продолжительную игру. Надо было внушить себе, что ничего не случилось, что Некрасов всего лишь пошел в старый лагерь искать свои часы, надо улыбаться, шутить, рубить хворост, расставлять палатки – словом, вести себя как обычно. Он был готов к этой игре. А Мира?
– Значит, так, – произнес он, не в силах поднять лицо и посмотреть в глаза девушке. – Пока лучше держать язык за зубами… Ты со мной согласна?
– Естественно, – ответила Мира. – Я понимаю, это в твоих интересах…
– И в твоих тоже! – сквозь зубы процедил Гера. – Да, да! И в твоих тоже!
– Хорошо, – торопливо согласилась она. – Не кричи только, пожалуйста!
– Будем держаться прежней версии – он пошел в старый лагерь за часами.
– Дурацкая версия, – легковесно заявила Мира.
– Другой нет и не будет!
– А что мы скажем завтра утром?
«Она не сомневается, что и завтра утром его не будет», – подумал Гера и почувствовал, как на душе его становится темнее ночи. Если бы эта девчонка хоть одним словом, хоть интонацией выразила надежду, что Некрасов объявится, Гера стал бы лелеять эту надежду, как собственного младенца.
– Утром мы вместе со всеми будем удивляться и пожимать плечами, – ответил Гера мрачно, и от такой перспективы его передернуло.
– Не годится, – покачала головой Мира. – Всем сразу станет ясно, что с Некрасовым что-то случилось.
– Ты только отфутболиваешь то, что я предлагаю! – взорвался Гера. – Одна версия дурацкая, вторая не годится… Сама что предлагаешь?
– Поставим его палатку, – уверенным голосом сказала Мира, глядя прямо перед собой. – До вечера о нем никто не вспомнит. Утром я разыграю спектакль – выйду на завтрак с красными и заплаканными глазами. Расскажу, что ночью Некрасов устроил мне сцену ревности, а под утро ушел на рыбалку. Ты подтвердишь, что бегал купаться и видел его на реке… Мы выиграем еще полдня.
«Ух ты! – уважительно подумал Гера. – А у нее насчет фантазии и спектаклей голова варит».
Но, желая отомстить, он тем же скептическим тоном, каким Мира оценивала его предложения, возразил:
– Да, мы выиграем всего полдня. Но проблема все равно останется! А потом что?
– А потом видно будет! – беспечно ответила Мира и махнула рукой. – Глядишь, к следующему вечеру он и припрется.
Гера недоверчиво покосился на девушку. Она вдруг сделала разворот на сто восемьдесят, и ее «припрется» прозвучало хоть и пренебрежительно, но зато вполне уверенно.
– Ты в самом деле еще надеешься на это?
– Надежда – это слепая вера в чудо. А я оцениваю его шансы только по фактам.
С нескрываемым интересом глядя на девушку, Гера подошел и присел рядом.
– Ну-ка, ну-ка, о каких фактах ты говоришь?
Ей стало приятно, что неглупый и умудренный жизнью молодой человек с таким вниманием отнесся к ее словам. Растягивая удовольствие, Мира неторопливо произнесла:
– Пока ты пялился на берега, я смотрела на бревно.
– На какое бревно?
– На улику, от которой ты избавился, – объяснила девушка и многозначительно улыбнулась.
– Ну и?.. Дальше, дальше!
– И подсчитала, что десять метров бревно проплыло за четыре секунды.
– И что это значит?
