– Нашла, – кивнул таксист. – Я и не разглядел, что это было. Какая-то хренотень. Она подняла ее с земли и в карман сунула.
Я пристально посмотрел на таксиста. Нет, он не лгал. Если бы рассмотрел, что подняла директриса, то не преминул бы за эту информацию вытряхнуть из меня еще деньжат.
– И что было потом? – спросил я, не позволяя таксисту делать слишком большие паузы в рассказе, чтобы ему в голову не успели прийти мысли о деньгах.
– Она села в машину, и мы поехали дальше. Всю оставшуюся дорогу она молчала. Думала о чем-то и курила сигарету за сигаретой. Меня даже кашель мучить начал.
– Где она вышла?
Таксист сделал многозначительную паузу, как бы желая напомнить мне, что наступило расчетное время, и снова потянулся к нагрудному карману, но я ударил ладонью по рулю и громче повторил:
– Я спрашиваю, где она вышла?
– Напротив водонапорной башни, – нехотя ответил таксист и засопел.
Ничего не скажешь, урожайный вечер! Я еще толком не начал работать, а в моем мозгу уже царил беспорядок от свалившейся на меня информации. Мне остро захотелось побыть одному, чтобы спокойно осмыслить все то, что я услышал от таксиста и учительницы, и сделать хоть какой-нибудь вывод.
– Эй, слышь, начальник! Ты мне только за информацию заплатил! А кто грозился еще и на обратную дорогу отстегнуть? – недовольным голосом крикнул таксист, когда я вышел из машины.
– Разыгрался аппетит? – спросил я, склонившись над окошком, из которого торчала голова таксиста. Затем я натянул шапочку ему на глаза, потрепал его за щеку и доброжелательно предупредил: – Не вздумай прикоснуться к монтировке, которая лежит у тебя под сиденьем, ибо это будет равнозначно оказанию вооруженного сопротивления сотруднику правоохранительных органов.
Повернувшись, я пошел к своей машине. За моей спиной взревел мотор, колеса заскрежетали о мокрый гравий. Таксист, не рискнув обматерить меня, выплеснул свою злость через педаль газа. «Волга» с жестяным звуком ударилась днищем о край ямы и помчалась по темной улице, оглашая ревом мотора окрестности Кажмы.
Я стоял по щиколотку в луже и провожал взглядом два красных огонька… Директор школы знает об аварии на Мокром Перевале. Мало того, ее почему-то заинтересовало то место, где разбился Лешка. Что она искала на обочине? А что нашла? Именно то, что хотела?
В первую очередь надо заняться личностью директрисы, решил я. Серьезные выводы делать рано. Но непреложной истиной является тот факт, что никто, как директор, не озабочен чистотой репутации своей школы. И ради репутации она могла совершить…
Я задумался над тем, каким бы словом закончить мысль. Моя горячая и нетерпеливая натура иногда подводила меня. Круги на воде еще не свидетельствуют о том, что это гуляет крупная рыба, и мне очень не хотелось наловить лягушек и опозориться перед самим собой.
Глава 6
Комната без окон
Ключ провернулся в замочной скважине без шума. Я воровато оглянулся, и от этого невольного движения мне стало смешно. Не взломщик, не вор, а почему стараюсь проникнуть в школу незаметно, и озираюсь, и дышать боюсь? Наверное, во мне сидит ген разбойника, передавшийся от далекого предка (к слову, отец, дед и прадед были законопослушные граждане, про остальных ничего не знаю), и этот ген в соответствующей ситуации, смахивающей на криминальную, вдруг зашевелился и ожил, как полудохлая лягушка, брошенная в воду.
Я чуть приоткрыл дверь и быстро проскользнул внутрь. Тотчас заперся на два оборота. Некоторое время я неподвижно стоял в полной темноте, пока глаза не стали различать где-то впереди полосы призрачного света, налипшие на пол и стены. Я сделал несколько шагов и споткнулся о ступеньку лестницы.
Сколько лет я не заходил в школу? Четырнадцать лет прошло, как отгремел мой выпускной бал. Потом я лишь эпизодически встречался со своими учителями и одноклассниками. В свою школу не заходил, чтобы не бередить душу и не грустить потом со стаканом водки в руке. Но судьба распорядилась, чтобы я оказался в чужой школе чужого города, да еще и ночью.
Поднявшись по лестнице, я вошел в фойе. Через окна сюда проникал скудный свет единственного в Кажме действующего фонаря, и все же я шел по играющим под ногами кафельным плиткам осторожно, не испытывая желания споткнуться о забытую уборщицей швабру или оставленный на полу портфель. Справа от меня, напоминая зимний густой лес, ощетинился крючками и вешалками гардероб. Слева светлыми пятнами выделялись двери с табличками и блестело стекло доски объявлений.
Я дошел до конца коридора и остановился у торцевой двери. Тишина в школе царила мертвая. Я не помнил, чтобы мне еще когда-либо доводилось бродить в темноте по столь большому помещению. Уставшие от напряжения глаза видели то, чего в действительности не было: какие-то тени в конце коридора, движущиеся светлые пятна, силуэты застывших людей и животных.
Я не стал ломать глаза, пытаясь прочитать табличку на двери, рядом с которой стоял, и надавил на ручку. Дверь отворилась. Я зашел внутрь. Если в коридоре было просто темно, то здесь господствовал полный мрак. Похоже, в этой комнате отсутствовали окна. Я принялся шарить рукой по стене в поисках выключателя, но тотчас задел какой-то металлический предмет, который с ужасным грохотом упал на пол.
Ничего страшного не произошло, но внутри моего тела всколыхнулась горячая волна. Вполголоса выругавшись, я опять провел рукой по стене и, наконец, нащупал кнопку выключателя.
Под потолком вспыхнула лампочка, показавшаяся мне ослепительной. Несколько секунд я не мог сделать ни шага и, прикрывая глаза ладонью, смотрел на лежащий у моих ног спортивный кубок в виде скрученного в трубку листа железа. Поднял его, дунул внутрь, и из кубка вылетело облачко пыли.
По всей видимости, это и была комната славы. Окон здесь в самом деле не было. Точнее, их закрывал длинный стенд с множеством старых фотографий и листов с мелким печатным текстом. Посреди комнаты, разделяя ее пополам, стоял стол, покрытый красной скатертью. На нем, под толстым стеклом, тоже были
