Я непроизвольно хлопнул себя по карманам, хотя прекрасно помнил, что положил плоскогубцы вместе с другими вещами в сумку. А сумка осталась в машине. Я сделал несколько шагов к двери, но тотчас остановился. Нет, мне совсем не хотелось опять брести на ощупь по темному коридору, выходить из школы в дождь, открывать машину. Зачем? Я отлично помнил, что на ручке были именно эти инициалы – «Я.Н.»
Вероятность того, что я столкнулся с совпадением, была ничтожной. По своему опыту я знал, что в подобных случаях версию о случайном совпадении можно вычеркивать не задумываясь. Плоскогубцы явно принадлежат физруку. Но как они оказались рядом с разбитой «Нивой»? Значило ли это, что физрук был на месте аварии, пользовался там плоскогубцами и нечаянно забыл их рядом с трупом?
Учитель физкультуры с большим, как у Щелкунчика, ртом не выходил из моей головы. Я принялся бродить по комнате. Во мне кипело желание немедленно сесть в машину, поехать к физруку домой и устроить ему допрос по полной программе.
Спокойно! Не наломать бы дров! Я остановился у стенда про борцов за Кажму и уставился на страшные глаза бритоголового человека.
Во-первых, никто не давал мне права допрашивать людей. Я частный детектив, а не следователь, и потому вмешательство в частную жизнь учителя будет противозаконным. А во-вторых, сгоряча это не делается. Физрук, если он умный человек, немедленно выставит меня за дверь. А если не выставит, то на мои вопросы ответит с легкой иронией: «Нашли плоскогубцы с буквами «Я.Н.»? А вы докажите, что они принадлежат мне… Медаль в замке ремня безопасности? А при чем здесь я? Такие медали коробками продаются в любых спортивных магазинах!» И мне останется лишь хлопать глазами.
Возбуждение, заставившее меня маятником ходить по комнате, постепенно угасло. Я успокоился. Для начала надо выспаться. Утро вечера мудренее. Сейчас в голове полный хаос. А после пробуждения я буду немного тупым и флегматичным. В таком состоянии лучше всего смотреть на накопившиеся проблемы. Они выглядят как гладкие и ровные шарики. Мысленно перекатываешь их с ладони на ладонь и думаешь: а чего это я вчера вечером тужился и делал титанические мыслительные усилия? Ведь эти проблемы решаются элементарно, Ватсон!
Я кинул взгляд в угол, где стоял стол с небольшой трибуной, обшитой красной тканью. Из-за стола выглядывала алюминиевая дуга раскладушки. Я приметил ее почти сразу же после того, как зажег свет, но почему-то избегал подходить к ней близко.
Другой кровати мне никто не предложит. Я вытащил раскладушку из-за стола, распрямил ее ножки, поставил на пол и несколько раз надавил ладонями на тугой брезент. Еще сегодня утром на ней спал Лешка. С нее он встал, чтобы уже больше никогда не лечь в нормальную постель. Сейчас он ночует на прозекторском столе в морге. Через пару дней его ложем станет гроб…
Мне стало нехорошо. Я посмотрел по сторонам, прикидывая, из чего можно соорудить нары. В углу комнаты стоял единственный стол, на который я мог лечь, но он был слишком коротким. Ложиться на длинный стол с фотографиями под стеклом я посчитал не столько неудобным, сколько кощунственным. Усталость медленно и неуклонно давила во мне волю и притупляла неприятные чувства. Я еще раз окинул взглядом комнату и, махнув рукой, снял с себя куртку, скинул ботинки и лег на раскладушку. В конце концов, на ней лежал живой человек, а не покойник. А даже если бы покойник – ведь он был моим коллегой, моим товарищем, можно сказать, другом.
Я сцепил ладони в замок и подложил их под голову. Выключать свет не хотелось. Привычка спать в любой некомфортной обстановке была неплохим моим приобретением, и гудящая под потолком неоновая лампа мне не мешала. Я прикрыл глаза и постарался очистить сознание от мыслей. Если начну думать о физруке, о директрисе и моей кукле – хана, пропал сон! Так можно проваляться до утра, перетирая в голове одно и то же. Поэтому надо расслабиться и погрузиться в мир ощущений. Мне мягко. Мне тепло. Мышцы расслаблены. Дыхание глубокое и спокойное. На сегодня рабочий день закончился. А завтра он от меня никуда не денется. Наступит завтра, придет и работа. Придет и не спросит…
Кажется, я уже засыпал, как вдруг откуда-то извне, из наружного мира, разгоняя сладкую дремоту, ворвался едва уловимый звук.
Я тотчас открыл глаза и прислушался. Гудит неоновая лампа. Где-то методично цокают дождевые капли о металлический подоконник… И вдруг опять тот самый звук – шарк! Как будто кафельная плитка качнулась под чьей-то ногой.
Лежать я уже не мог и незамедлительно сел, вперив взгляд в дверь. Кто там ходит по темному коридору во втором часу ночи? Или мне это показалось?
От напряжения гул неоновой лампы стал казаться мне ревом стартующей ракеты. Я ждал неизвестно чего. Надо на все наплевать, мысленно сказал я себе. Наплевать на все. Не в стане врага же я нахожусь! Не в плену у людоедов! Не в зиндане у исламских террористов!
Это были хорошие, правильные мысли, и все же я не торопился снова лечь и закрыть глаза. Пусть даже по коридору бродит задохлый двоечник, который из-за боязни родительского гнева решил переночевать в школе. Я обязательно должен в этом убедиться, чтобы потом спокойно заснуть. Это нормальное условие всякого животного и человека. У меня должна быть пещера, нора, будка, в которую, пока я сплю, никто не должен забираться.
Однако тишина ночи ничем больше себя не проявляла. Я посидел еще немного и уже хотел было лечь, как вдруг увидел, что дверная ручка медленно опускается. Кто-то нажимал на нее снаружи.
Это уже был предел наглости!
– Кто там?! – крикнул я, вскакивая с раскладушки.
Дверная ручка тотчас вернулась в исходное положение. Обуваясь на ходу, я кинулся к двери и распахнул ее. Луч света разлился по кафельному полу коридора серым конусом. Я таращил глаза, глядя в темноту, но, разумеется, ничего не видел.
– Кто здесь? – еще раз спросил я.
Я слышал только глухие удары собственного сердца. Нещадно сминая задники ботинок, я шагнул в темноту, заглянул за дверь, затем замер и прислушался. Ладно, звук шагов мог мне померещиться. Но ручка не могла опуститься самостоятельно! Это факт. Значит, помимо меня в школе ночует еще кто-то. И, в отличие от меня, ему не спится.
Само собой, в голову тотчас полезли идиотские мысли про душу покойного Лешки, про привидения и прочую муру. Я с силой захлопнул дверь, отыгрывая на ней свое раздражение. Испугался, частный детектив! Штанишки сухие, дюдик хренов? Если это был хилый двоечник, то можно представить, какой шок пережил бедолага, когда услышал из-за двери комнаты славы мой истошный вопль.
