Гвоздев вздрогнул и кинул на него настороженный взгляд. «Он обо всем догадывается!»
– Я спрашиваю: ты спал сегодня хорошо? – повторил оператор.
– Я? Нормально… А почему ты спрашиваешь?
«Ну да, конечно! Саркисян обо всем ему рассказал. Контроль! Теперь не отвертишься. Он сам подаст мне тесак. А потом еще снимет всю сцену на камеру, чтоб потом шантажировать меня… Это конец. Они связали меня по рукам и ногам!»
Гвоздев чуть не проехал мимо гостиницы, резко затормозил, дал задний ход и остановился на парковке.
– Пойду, позову его, – сказал он, криво улыбаясь, и взялся за ручку двери.
– Сиди! – махнул рукой Чекота. – Сам выйдет. Не велика персона.
– Да нет же, – с мягкой настойчивостью произнес Гвоздев и приоткрыл дверь. – Я лучше поднимусь к нему и потороплю. Так будет быстрее.
– Ну как хочешь, – равнодушно ответил Чекота.
Гвоздев быстро поднялся на второй этаж гостиницы. Решение уже созрело. Он знал, что это единственный выход из мрачного тупика, куда его загнал Саркисян. Он пойдет на этот обман ради своего будущего. Сейчас он все объяснит Бревину. Он раскроет перед ним все карты…
Гвоздев подошел к двери номера, который снял для Бревина, и постучал. Дверь оказалась незапертой и медленно раскрылась.
– Можно? – спросил Гвоздев, стараясь удержать на лице маску доброжелательства.
Он переступил порог и увидел, что Бревин лежит в постели. «Хорошо, что не стал его ждать в машине!» – подумал Гвоздев и снова постучал по двери, на этот раз с внутренней стороны.
Бревин не реагировал. Гвоздев медленно приближался к кровати, чувствуя, как в его груди замирает сердце и немеют ноги. Он увидел, что лицо Бревина залито кровью и все вокруг в крови – подушка, простыня и даже стена.
Гвоздев тихо заскулил, закатил вверх глаза и выдавил из себя:
– Опоздал… Он меня подставил… Сволочь! Сволочь!
Подавленный чувством безысходности, он попятился к двери, шатающейся походкой вышел в коридор и поплелся к лестнице. У него гудело в голове, сознание наполнялось голосами, которые становились все более громкими и отчетливыми.
– Остановите его! – крикнула женщина в белом халате, показывая на Гвоздева пальцем. – Он вышел оттуда!
По лестнице громыхали ботинки, цокали каблуки. Из гостиничных номеров выглядывали люди. Пожилой мужчина преградил Гвоздеву путь и спросил:
– У вас пропуск есть?
Отупение овладело Гвоздевым. Он остановился на лестничной площадке и стал шарить по карманам. Снизу быстро поднимались несколько человек в милицейской форме, с «калашниковыми» наперевес.
– Стоять!! – очень грубо крикнул ему один из милиционеров, и Гвоздев тотчас замер, боясь дышать и моргать. «Хоть бы бить не начали!» – подумал он.
Его толкнули к стене, ударами по коленям заставили раздвинуть ноги. Гвоздев не возмущался, только при каждом ударе ойкал. Ни протест, ни злость не вспыхнули в его душе. Все, что происходило, он воспринимал как должное, потому что все было одной историей – начиная с тайного разговора с Саркисяном, продолжая могилой в лесу и заканчивая лесной дорогой.
– Я не хотел, – бормотал он, упираясь руками в стену, обшитую вагонкой, на которой висели кустистые оленьи рога. – Это не я… я просто не успел… я не смог бы так сделать…
Его обыскали, вытащили из карманов бумажник, документы, тесак и коробочку с косметическими тенями. Потом надели наручники. Это было новое для Гвоздева ощущение. Он десятки раз видел в фильмах, как преступникам надевали эти холодные стальные штучки, но никогда не думал, что когда-нибудь окажется в их роли. Гвоздев с удивлением смотрел на свои руки и пробовал разорвать кольцевое соединение.
Чекота увидел, как Гвоздева вывели на улицу и затолкали в зарешеченную милицейскую машину. Он присвистнул, пересел за руль и завел мотор. «Что ж он натворил там? – подумал он, трогаясь с места и разворачиваясь в сторону леса. – А ведь я как чувствовал, что все эти игры с Бревиным добром не кончатся. Все, с меня довольно! Я умываю руки! Пусть Саркисян ищет другого оператора!»
Глава 33
Шприц
Едва рассвело, Лагутин принялся наводить на острове генеральную уборку. Никто и никогда не должен узнать, что на острове жил беглый уголовник! Никакая, даже самая дотошная экспертиза не должна догадаться, что Лагутин с первого до последнего дня «Робинзонады» питался не хуже, чем в родном доме.
Сначала он снял палатку – самый большой и заметный предмет, оставшийся после Безымянного. Хоть и жаль было отказываться от такого уютного и комфортного жилища, но риск, что палатку заметит кто-нибудь из организаторов шоу, был слишком велик. Это ведь не «Робинзонада», а бардак какой-то! Оказывается, ночью, пока Лагутин спит, по острову целые толпы шастают! То беглые каторжники, то спасатели, то подозрительные типы в черных плащах. А завтра, чего доброго, сюда Саркисян со всей группой высадится, чтобы подробнее отснять, так сказать, финальную агонию.
Лагутин аккуратно надрезал большой пласт дерна и скатал его, словно ковровую дорожку. Потом стал рыть яму. В яму он плотно уложил коврик, палатку, примус, пустые консервные банки, бумажки и пакеты, а потом, с невыразимой жалостью и болью, стал хоронить продукты. Оставив себе лишь пачку ржаных сухарей да несколько банок тушенки с рисом, Лагутин раскатал дерн и поправил его края. Идеальная работа! Ни за что не скажешь, что здесь что-то спрятано.
