давние времена наставник натаскивал на реальных, опасных, как бешеные крысы, шаманах, приплясывающий волосатик позабавил. Но, с другой стороны, Вячеслав Михайлович безусловно предпочитал этого незлого, чуть обкуренного юношу промухоморенному плоскорожему тунгусу, который чуть не прикончил двадцатилетнего дембеля Славу Зимородинского. Ага, а вот уже и конкретный экземпляр. Истатуированный крепыш, демонстрирующий на приятеле использование цепи как средства удушения. Приятель пучил глаза и безуспешно пытался освободиться, а крепыш грамотно, на перехлест, тянул концы цепи, для надежности упираясь коленом в спину. Компашка из дюжины подростков обоего пола с интересом наблюдала.
– Он его не задушит? – спросил Юра обеспокоенно.
Зимородинский еле заметно пожал плечами.
Низкий потолок скрадывал звуки. Шаманские подвывания утихли, сменившись металлическим электронным лязгом. Мимо проследовал полуголый парень, несший на загривке сомлевшую девку. Парню было нелегко, но он знал, за что потеет. Ноги девки волочились по полу. Лица Зимородинский разглядеть не мог, но прикинул, что сомлевшая сантиметров на десять повыше той, которую он ищет.
Из прокуренной полутьмы выплывали персонажи один любопытнее другого. Некоторые – совершенно монструозные. Юра заметно нервничал, хоть и пасся за спиной сэнсэя. Зимородинский и не собирался его успокаивать. Пусть учится, для того и взят.
В официальных бумагах бункер именовался «Молодежным центром „Невская перспектива“. И основатели его регулярно подсасывались от городского бюджета. В народе же „Молодежный центр“ именовался „Шаман“, и, как поведал Зимородинскому Смушко, заправилы „Шамана“ бюджетными дотациями не интересовались. Для них городское вспомоществование – сущая мелочевка. Крыла же „Шаман“ сушинская группировка, что уже само по себе свидетельствовало о серьезных делах.
Зимородинского эти подробности мало интересовали. Задача его локальна: найти шестнадцатилетнюю девушку Машу и отвезти ее в наркологическое отделение частной клиники. Почему именно Машу, а не вон ту ушмыганную писюшку, например, Зимородинский не задумывался. Маша – значит, Маша. Для его собственных сэнсэйских задач между Машей и любой из здешних девушек разницы нет.
– Слышь, парень, кислота нужна?
Юра отрицательно мотнул головой. Зимородинский двигался быстро и, похоже, ждать не собирался. Справа бабахнула петарда. Взвизгнули девки. Человек десять выгибалось перед большим мутным зеркалом. Под «Героев асфальта». Юра хмыкнул одобрительно – «Арию» он уважал.
«А здесь не только козлы,– подумал он.– Ага, вот и фрэнд Федька!»
Кузякин уже скорешился с парнями в рэперских прикидах. Юра рэперов не любил. Но терпел. Поскольку сэнсэй стилевой дележки не признавал. В «Шамане», похоже, привечали всех. Несмотря на явную металлическую атрибутику.
– Это Мишка, это Джон,– представил Кузякин новых дружков.
– Юра.
Поздоровались. Рэперы выглядели миролюбиво. «Не заметить» Зимородинского у Федьки ума хватило. А рэперы Вячеслава Михайловича проигнорировали, в очередной раз подтвердив: сэнсэй всегда прав. Заметность воина определяется самим воином.
– Они ее видели,– поведал Федька.– Но она в крутой тусовке.
– По фиг,– отрезал Юра и заслужил опасливые взгляды рэперов.– Покажете?
– Ну. Токо мы на махач не подписываемся.
Юра кивнул. Рэперы двинулись. Матвеев с Кузякиным – за ними. У них в кильватере – Зимородинский. Главный калибр.
– Во,– сообщил Джон.– У стенки. Драться будете?
– Поглядим.
Если бы не Зимородинский, Юра высказался бы более определенно. Компашка та еще. С полдюжины качков прилично постарше, чем они с Федькой. И несколько девок блядюжного вида. Упыханных и ушмыганных. Девушку Машу Юра признал не без труда. На фото она выглядела много симпатичнее.
– Хаджиме,– сказал Юра, и они с Федькой пошли на штурм.
Рэперы остались.
– Мужик, а мужик!
Зимородинский не оглянулся. Но хлопок по плечу не проигнорируешь.
– Вынюхиваешь, мужик? Что вынюхиваешь?
Двое. Явно немолодежного возраста. Агрессивные и натренированные.
Зимородинский остановился, посмотрел в глаза спросившему. Как надо посмотрел. Тот немедленно убрал руку.
– Нет,– ответил Зимородинский.– Я не вынюхиваю. А ты?
– Маша, привет,– поздоровался Юра, пройдя между двумя мышцеватыми парнями в отмеченный ящиками круг.
– А, привет… – в туманных глазах не отразилось ни малейшей попытки узнать незнакомого вьюноша.
Зато начинающий «геракл» справа немедленно опустил на плечо Матвеева увесистую длань.
– За посмотреть тут платят, мальчик.
Юра чуть повернул голову, посмотрел сначала на руку (на пальце – перстень с черепом), потом медленно поднял взгляд и снизу вверх, но крайне высокомерно уставился на небритый фейс «геракла». В точности, как это проделал однажды Ласковин.
Качок, впрочем, смутился куда меньше, чем рассчитывал Матвеев. Наоборот, сжал покрепче плечо Юры, а кулак второй руки, тоже украшенный стальным, злобным перстнем, поднес к юриному носу.
– Понюхай, малыш,– изрек «геракл».– И покайся, ибо пришел твой последний день.
Сотоваращи жизнерадостно заржали. Даже кое-кто из девок подхихикнул.
Чем бы ни пах кулак, все забивала кислая вонь из пасти «геракла».
С другой стороны нарисовался Кузякин.
– Эй, отвали от него! – решительно потребовал Федя.
«Геракл» даже не обернулся. Зато его приятель с нежностью орангутана обхватил Федю и стиснул так, что ребра парня захрустели, словно у нежной девушки.
– Мы вас бить не будем,– провещал «геракл» проникновенно.– Мы вас просто уелдабаошим.
И оглянулся на своих, видимо, ожидая аплодисментов.
В этот момент Юра поймал раскачивающийся перед носом кулак и по всем правилам повернул его в нужном направлении. Кулак провернулся как надо и на сколько надо. Но вместо болезненного вопля «геракл» издал неопределенное восклицание и уставился на Юру. Юра опешил. Он хорошо знал, что испытывает человек, когда к нему применяют сей изысканный прием древнего дзю-дзюцу.
Федя, сообразив, что настало время активных действий, ударил локтем в горло качка, а когда тот, хрюкнув, отпустил Кузякина, Федя четко, как на макиваре, отработал оицки-гиякуцки и йоко вперед. Точно в солнечное сплетение.
«Геракл» выпустил Юрино плечо и замахнулся. Матвеев без особого труда пропустил кулак над головой и с доворотом влепил «гераклу» маваши в пах. Тут же отскочил и приготовился отражать атаки остальных. «Геракла» в расчет он уже не принимал.
А зря. Вместо того, чтобы рухнуть с воем и соплями, «геракл» с некоторым удивлением ощупал пораженные органы. Потом ухмыльнулся Юре и процитировал:
– С криком «киай» и ударом ноги папины яйца стекли в сапоги! – и заржал.
Федин противник повел себя менее театрально. Фыркнул, хрюкнул и сорвал с пояса полутораметровую цепь.
Федя инстинктивно отскочил. Теперь он и Юра оказались рядом, а противники, явно превосходящие и числом, и вооружением,– вокруг.
Цепь визгливо пропела у Юры над головой. Он пригнулся. И сразу подпрыгнул, пропуская железо, метившее в колени.
«Не так уж трудно,– успел он подумать.– Почти как на тренировке».
И схлопотал цепью по локтю. Ух как больно! Еще один удар, по спине, швырнувший его вперед.
