метр с лишним, цилиндр. Человек вставил цилиндр, опустился на колено, положил оружие на плечо и заглянул в оптический прицел. Между ним и целью располагалась ограда, но человек умел пользоваться оружием, и ограда была не помехой. Человек опустил трубу, вынул из кармана длинноствольный пистолет и аккуратно положил рядом, на прихваченный ледяной корочкой снег, затем опять устроил трубу на плече и приготовился. Ждать оставалось не более пяти минут – тот, кого стерег человек, был пунктуален.
Двери дома открылись. Двое мужчин вышли наружу, огляделись, затем один подошел к машине, заглянул внутрь и помахал второму. Тот вернулся в дом и появился вновь, сопровождая средних лет мужчину в длинном черном пальто. Мужчина сел в «бентли», его телохранители тоже, дверца захлопнулась…
…И человек за снежной крепостью произвел выстрел.
Реактивная струя с грохотом вырвала заглушку, с противоположной стороны из трубы вырвался раскаленный огненный шар, описал длинную дугу, едва не задел навершья ограды, прошел между черными деревьями и разбился о крышу «бентли». Автомобиль исчез в бешено вскипевшем пламени и черных клубах дыма. Пронзительный вопль резанул воздух и тут же оборвался. Двери дома распахнулись, на улицу выскочили двое мужчин с автоматами в руках.
Человек за снежной крепостью не спеша отсоединил пустой цилиндр, положил оружие рядом, взял пистолет двумя руками и дважды нажал на спуск. Оба мужчины упали. Это были очень хорошие выстрелы. Чтобы попасть из пистолета в голову на расстоянии ста метров, требуется настоящее мастерство.
Больше из дома никто не появился. «Бентли» горел.
Человек упаковал трубу и пустой цилиндр, встал и быстрым шагом двинулся прочь. В двух сотнях шагов его ждала потрепанная «Нива», тронувшаяся, как только человек опустился на заднее сиденье. Часы на зеркале заднего вида показывали шесть семнадцать.
Телефонный звонок разбудил Ласковина в семь часов утра, то есть примерно на три часа раньше, чем ему хотелось бы.
– Андрюха,– пробасил Абрек по ту сторону линии,– доброе утро.
– Доброе,– осторожно ответил Ласковин.– Погоди, я на кухню переберусь.
– Давай, давай. Попей в темпе кофейку, и на выход. Машина ждет.
– А что случилось? – еще больше насторожился Андрей.
– Случилось, Андрюха. Расслабься, кореш. Все в норме. Короче, мы тебя ждем.
И короткие гудки.
Ласковин выбрался из-под одеяла, поставил чайник и побрел в ванную, под душ. Ох, не любил он вставать в такую рань. И звонков таких не любил. Ничего хорошего они не сулят. Особенно настораживало: «Мы ждем». Кто это «мы», хотелось бы знать?
После контрастного душа Андрей почувствовал себя бодрее. Наскоро подсушив волосы, он выхлебал чашку растворимого кофе, заел тостами и окончательно пришел в норму. Так, теперь экипироваться. ПМ в кобуре, пара запасных обойм… Поколебавшись, Ласковин прихватил с собой и вампирский трехлезвийный кинжальчик. Полезная вещь в рукопашной. Имей он на руке кинжальчик в ту нехорошую ночь, хрен бы его заарканили.
Гладкая тачка, пресловутый шестисотый «мерс», кормой подпирала подъезд.
– Залазь,– водила, не известный Ласковину бритозатылочный, распахнул дверь.
Андрей сел, удобно откинулся, кивнул, дескать, трогай.
– Ремешок пристегни,– сказал бритый затылок.– Быстро поедем.
И поехали. Нет, скорее, полетели. Бритый затылок вел так, словно его машина была единственной в городе, а под колесами мелькал не ухабистый, тронутый ледком питерский асфальт, а западноевропейский хайвэй. Но вел классно, вписывался с точностью до миллиметра, даже на поворотах не сбрасывал ниже восьмидесяти, тут же прыгая на сто двадцать. Заносы игнорировал, не пропускал никого. По счастью, встречные-поперечные всей душой почитали трехконечную звездочку. И ни один гаишник не проявился. Должно быть, у них еще не начался рабочий день. Ровно через тридцать семь минут «мерс» вкатился в распахнутые ворота. Ласковин успел поймать глазом зрачки телекамер наверху и будочку привратника. Пустую. «Мерс» прокатился еще метров двести и остановился.
– Прибыли,– констатировал бритый затылок.
– Хорошо водишь,– искренне одобрил Ласковин.– Раллист?
– Угу,– водила ухмыльнулся.
Ласковин выбрался из машины. Впереди возвышался трехэтажный особняк. Или скорее дворец, если оценивать по обилию архитектурно-скульптурных наворотов. Снежок с мраморной лестницы аккуратно сметен.
– Не бывал здесь? – спросил водила-раллист.
Ласковин покачал головой.
– Пошли провожу, а то заблудишься.
В просторном вестибюле их встретили двое в брониках с автоматами под мышками. В шикарную дворцовую обстановку они вписывались. С учетом нынешнего времени. А вот труп в луже подсохшей крови на мраморном полу даже с учетом новых времен, не вполне соответствовал интерьеру.
– Здорово, Спортсмен!
Одним из автоматчиков оказался Шест.
– Здорово. Что у вас тут?
– Это тебе пусть босс скажет,– Шест мотнул головой, указывая наверх.
Вслед за раллистом Ласковин поднялся по лестнице. Так, еще один труп. Интересные дела.
– Сюда,– сказал бритозатылочный и остановился.
Из-за дверей доносились знакомые голоса.
Ласковин вошел.
Ба, сколько знакомых лиц. Абрек, разумеется. Еще один мужик, имеющий с ним явное портретное сходство. Брат, надо полагать. «Шлемные» ребята: Дед с автоматом на пузе; друг Митяй, тоже с автоматом. Неизвестный золотозубый мужик в черном костюмчике и с перстеньками на пальцах. Опять неизвестный, внушительная фигура, мясистая, слегка испуганная рожа. Этот явно из другой команды. Из той, чьи игроки испачкали кровью мозаику и паркет. И, наконец, тот, кого Ласковин менее всего рассчитывал здесь увидеть. Вошь. Собственной персоной.
– А,– сказал Абрек.– Прибыл. Знакомься, мой брательник. Это Короед,– кивок на золотозубого мужика.– А этого ты, может, и сам знаешь, как?
– Догадался,– буркнул Ласковин.
На удобном стуле с неудобно прихваченными за спиной руками восседал не кто иной, как господин Гришавин, крестный папа тобольской группировки.
– Поздравляю,– проворчал Андрей.– Ты теперь – большой босс. А за каким хреном понадобилось меня будить?
– Отоспишься, успеешь,– успокоил Абрек.– А насчет босса – пролет. Это не я. И понадобился ты тоже не мне.
– А кому? – удивился Ласковин.
Опасности он не чувствовал. Кроме Короеда и Митяева брата, все свои. Гришавин не в счет. У него на лбу написано: «Покойник».
– Мне,– сказал Вошь.
Вот это ход!
Времени на переваривание событий Ласковину не предоставили.
– Короче, все в сборе,– подытожил Абрек.– Лишних нет. Можно и побазарить. Ну, Гриша, умел в три горла жрать…
Пок!
Стул, к которому был привязан Гришавин, опрокинулся. Бывший партработник дрыгнул ногами и затих. Вошь неторопливо отвинтил глушитель и положил на стол. А пистолет убрал в карман.
– Он нам уже не нужен,– уронил Вошь.– Так, Андрей?
Ласковин молча смотрел в серые глаза своего прежнего напарника. Такие знакомые глаза.
– Нет,– произнес Андрей после паузы.– Не так.
