– Быстрее! – кричал Альбинос. – Она уже слишком долго в воде!
– Заткнись, – сквозь зубы процедил я, погрузившись почти по пояс в обжигающе холодную воду, подвел руки под тело, кажущееся невесомым, и поднял его на поверхность. Дацык, оказавшийся рядом со мной, схватил Тучкину за руку, а Альбинос – за воротник. Они вдвоем выволокли женщину на берег.
– Только бы не опоздать… Только бы не опоздать… – бормотал Альбинос, дрожа всем телом, будто не я, а он лазил в «ванну». Мы с ним в четыре руки принялись стаскивать мокрую телогрейку с Тучкиной. Затем свитер… Все насквозь мокрое и настолько холодное, что нестерпимо болят пальцы. Альбинос поднес свои малиновые руки ко рту и подышал на них, пока я расстегивал на груди Тучкиной блузку, ставшую от воды настолько прозрачной, что она напоминала отслаивающуюся кожу… Дацык, чтобы не мешать, отошел в сторону, сел на траву и стал курить, глядя куда-то вбок.
Альбинос встал на одно колено, приподнял и положил женщину себе на ногу, лицом вниз. Невыносимо было смотреть на нее. Совершенно покорное и неподвижное тело, обмякшее на колене Альбиноса, как стопка мокрого, неотжатого белья. Снежно-белая грудь обнажена. Голова покачивается, спутавшиеся мокрые волосы елозят по траве. Ладони перекатываются по земле. Правая кисть подломилась и перевернулась ладонью вверх.
– Не стой! – крикнул мне Альбинос. – Приподними ей ноги!
Изо рта и носа толчками пошла вода, потекла по глазам, лбу и впиталась в волосы. Альбинос давил ей на спину, сплющивая наполненные водой легкие.
– Нет, я не могу на это смотреть, – пробормотал Дацык, подошел к леднику и встал к нам спиной.
Альбинос опустил Тучкину на траву. Ее голова гулко ударилась о землю, склонилась набок. Пучок волос попал в рот. На ресницах дрожали капельки воды. Мне казалось, Альбинос делает все непозволительно медленно. Я склонился над телом, положил ладони чуть ниже груди и стал ритмично давить на грудную клетку.
– Побыстрее! – выдавил из себя Альбинос и прильнул губами к полураскрытому рту Тучкиной. Хоть раз он целовал ее так? – вдруг влезла мне в голову нелепая мысль. Альбинос оторвался, сделал глубокий вдох и снова к ее холодным губам… Мне показалось, что под моими ладонями тихо и робко отозвалось сердце…
– Замри! – крикнул я и приложился ухом к белой коже. Нет, показалось. Тишина. Подлая, скотская тишина!
– Уйди! – процедил Альбинос, оттолкнув меня. – Ни хрена не умеешь!
Теперь он стал делать массаж сердца, посылая короткие и сильные толчки внутрь умершего организма. Шесть толчков – один вдох в губы. Шесть толчков – вдох в губы. Он работал не разгибаясь, не останавливаясь, как заведенный, и под его коленями уже чавкала раскисшая глина, и по его лицу уже лился струями пот… Альбинос сбросил с себя куртку. Потом стянул через голову свитер, оставшись в одной тельняшке. Я положил руку на сонную артерию…
– Ну! Давай же! Давай! – бормотал Альбинос.
Поздно. Она уже ушла и никогда не вернется.
Приплелся Мураш, спросил, может ли чем-то помочь. Дацык кивнул и сказал, что да, может, если избавит нас от необходимости делать нечто подобное с ним.
– Все, Альбинос, – сказал я, убирая руку с холодной шеи Тучкиной. – Не надо больше терзать ее.
Он послушался, поправил на ее груди блузку и накрыл лицо телогрейкой. Потом медленно поднялся на ноги. Дацык шумно вздохнул, пульнул окурком в ледник и стал прохаживаться рядом с телом. Альбинос не сводил с него глаз.
– А ты говоришь, – произнес Дацык, и губы его надломились в уродливой усмешке, – что я вас всех кровью перемазал…
Альбинос кинулся к Дацыку, споткнулся о кочку и едва не упал на землю.
– Лера не могла этого сделать! – закричал он, схватив Дацыка за воротник. – Это несчастный случай! Ирина сама оступилась и упала!
– Пусть будет так, если тебе от этого легче, – равнодушно ответил Дацык и сделал такое движение, будто стряхивал руки Альбиноса со своего воротника.
Альбинос резко повернулся в мою сторону:
– И ты так же думаешь? Отвечай, Вацура! Лера не способна убить человека! Не способна!
– Ты предлагаешь мне провести расследование? – спросил я.
– Ах, дьявол! – взревел Альбинос и взмахнул кулаками. – Вы оба полоумные недоделки! Я сейчас вам все докажу! Лера! Лера, иди сюда!
И, не дождавшись, сам пошел наверх.
– Какая тоска! – протянул Дацык. – Никогда бы не подумал, что Альбинос когда-нибудь будет оправдываться передо мной. Увы, это уже не тот человек…
Мы поднялись в лагерь. Альбинос носился около стола и кричал:
– Лера! Лера, не выводи меня из себя!
Пробормотав еще какие-то угрозы, он решительно направился к приюту, в котором вся милая компания, за исключением меня, коротала ночи. Ударом ноги он распахнул дверь и ввалился внутрь. Я уже приготовился к тому, что сейчас вылетят окна, покроются трещинами стены и обрушится кровля, но Альбинос вдруг застыл на пороге, медленно поднял руки и вцепился себе в волосы, словно это был парик и Альбинос испугался сквозняка. Мы с Дацыком переглянулись и, не сговариваясь, побежали к приюту.
– Что происходит? – тихо произнес Альбинос, когда мы, еще не отдышавшись, встали за его спиной, пытаясь заглянуть внутрь. – Почему…
