– Какой ты оптимист… Или только делаешь вид, что веришь?
Я молча схватился за лопату и принялся расширять этот снежный склеп, чтобы можно было затащить сюда бревна.
– Камни… – бормотал я. – Нужны камни! Когда не надо, они повсюду…
Штык лопаты, пробив снежную перегородку, царапнул крышку багажника. Вот он, апогей, смысл, вершина. Багажник… А в нем чемодан! Замечательно! Чем титановый чемодан хуже каменного булыжника? Я расчистил багажник, вонзил штык лопаты в щель под крышкой и надавил. После второй попытки древко сломалось, но крышка приоткрылась. Я потянул ее вверх, насколько позволял низкий свод, просунул руку в темное нутро и нащупал холодный гладкий металл. Поискал ручку, но пальцы наткнулись на обтягивающие ремни. Потянул на себя. Тяжелый, будто кирпичами набит! Я не удержал его. Чемодан упал на снег и заскользил по нему, как алюминиевый таз по ледяной горке. Первый раз вижу такой чемодан. Сделан из белого металла, идеально отполирован, никаких петель, ручек и замков на поверхности. Большая металлическая шайба!
Я подтащил чемодан к щели и принялся забивать его туда, будто клин. Похоже, корпус у этой штуковины особо прочный и выдержит адскую нагрузку хотя бы несколько секунд, пока я буду вытаскивать Альбиноса… Но почему до сих пор молчит Дацык? Почему он до сих пор не сбросил в шурф бревна? Я бы обязательно услышал всплеск воды… Я схватил обломок лопаты и стал разгребать им снег вокруг руки Альбиноса. Плохо то, что снег некуда девать. Закидывать в салон машины? Но как нам потом выбраться обратно? Я складывал его под себя, утрамбовывая коленями.
– Здесь вода… – неживым голосом прошептал Альбинос. – Она прибывает…
– Это к лучшему, – пробормотал я. – Легче будет копать…
Я лгал, не понимая, зачем я это делаю, зачем даю надежду Альбиносу, хотя ее уже давно нет… Альбинос застонал, шумно вдохнул и с болью выдавил из себя:
– О господи, как больно…
Мне показалось, что глыба дрогнула и чуть наклонилась. Если под ней стала скапливаться вода, то это неминуемый и близкий конец. Снежная площадка, на которой глыба стоит, от воды просядет, и льдина пойдет вниз, чудовищным прессом сплющивая все на своем пути.
– Кирилл! – вдруг необыкновенно отчетливо и громко сказал Альбинос. – Остановись… Не надо… Дай мне твою руку!
Я уронил обломок лопаты на снег, зубами стащил мокрую перчатку и коснулся холодной ладони Альбиноса. Он, почувствовав тепло, слабо сжал мои пальцы и так держал их, будто брал у меня в долг немного жизни.
– Ты прости меня, – произнес он.
– Потом разберемся! – идиотски бодрым голосом ответил я.
– Я ведь тебя обманул… Я никогда не летал над лавиной. Это была всего лишь мечта. Я подходил к ней, я готовился… А ты сделал то, что я переживал только во сне…
– Не волнуйся… Я понимаю…
– Индусы, исповедующие Тантру в золотом веке, брали круглые бронзовые щиты и поднимались с ними на снежные вершины… Они спускались на лавинах и от этого получали такое знание, которое помогало им победить смерть… Я многое хотел тебе рассказать, но вот как обидно получилось…
– Ты еще успеешь, Альбинос!
– Пойми, Кирилл, смысл Тантры – это ее садхана, поступки, действия… Смешно и нелепо причитать, молиться или каяться перед божеством, хотя так иногда хочется сделать это… Мы слишком привязаны к собственному телу, не можем абстрагироваться от него. Потому так трудно пройти путь чистой отрешенности… Только путь познания, пробуждения даст людям секретную энергию, скрытую в нашем теле…
Я попытался высвободить свои пальцы из ладони Альбиноса, но он сжал их еще крепче.
– Послушай… у меня мало осталось времени… Я хотел сделать это сегодня, потому взял с собой сноуборд. Я не успел, Кирилл, я просто не успел! Рядом с нами такая роскошная лавина, и она не стала моей! Не суждено…
Он громко всхлипнул и стал задыхаться.
– Кирилл! Ты здесь?! – из последних сил крикнул он. Его рука онемела, он уже не чувствовал тепла моих пальцев.
– Я здесь, Альбинос! Я рядом!
– Так странно… Если бы она не погибла, то родила бы моего ребенка… Силы бездны сейчас свободны… Вот в чем беда… Если бы войти с ними в контакт, оседлать тигра, превратить яд в лекарство… Ты еще здесь?.. Потом найди в моей аптечке шприц, пенициллин на миллион единиц и сделай Мурашу укол… Иначе он умрет… Ах, Кирилл… Я ведь хотел умереть в полете над лавиной… а приходится в грязной воде, не видя солнца…
Он захрипел и тотчас смолк. Я сжал его руку и громко позвал. Альбинос не откликнулся. Ледяная глыба с ужасным скрипом вдруг стала крениться в мою сторону и тотчас оглушительно треснула, и через ее голубое прозрачное тело молнией прошла белая трещина.
Я отпустил обмякшую руку Альбиноса, схватил фонарик и стал выбираться через салон машины в тоннель. Под машиной текла уже настоящая бурная река. Свод обваливался все сильнее, куски льда падали вокруг меня как бомбы, и мне приходилось прикрывать голову руками. По тоннелю я пробирался по грудь в воде. Ее напор давил на меня с такой силой, что каждый шаг давался мне с трудом, и я упирался руками в стены и молил бога, чтобы не поскользнуться, ибо тогда течение неминуемо утащило бы меня в преисподнюю, где меня ждала не менее страшная смерть, чем у Альбиноса.
Теряя силы, я выбрался в шурф. Земной свет! Какое блаженство только видеть его! Задрав голову, я стоял посреди колодца и смотрел на белый круг. Веревки не было.
– Эй! – крикнул я. – Дацык, где ты там?
