Андрей Дышев
Назад в Афган. 20 лет спустя
Уважаемые читатели!
Дорогие боевые друзья!
История человечества многолика и многогранна. Объективная реальность, как правило, оценивается с различных точек зрения на основе собственных убеждений, понимания и интересов. Нередко одни и те же события в различные исторические периоды получают полярно противоположные оценки и обобщения. Пожалуй, с уверенностью можно сказать лишь о том, что отражение исторических событий всегда несравненно беднее и скуднее самих событий. При одном условии – если это не фотография. Документальность и честность фотообъектива, поймавшего мгновение, сильнее любого вымысла, умнее любой оценки, правдивее любого слова.
Этот фотоальбом посвящен Афганистану, стране, чья судьба переплетена с судьбой нашего Отечества вот уже на протяжении нескольких десятков лет, и воспоминания о событиях в которой не отпускают их участников до сих пор. Советские войска на территории Афганистана находились девять лет один месяц и девятнадцать дней – с 1979 по 1989 гг. 15 февраля 1989 последнее подразделение 40-й армии СССР покинуло Афганистан.
О боевых действиях в этой далекой восточной стране написано немало статей, книг, сняты передачи и фильмы. Казалось бы, невозможно сказать ничего нового. Но и спустя 20 лет после окончания вывода войск из ДРА эта страна остается одной из точек притяжения внимания тех, кто там воевал, служил, работал. Для участников той войны Афган – незаживающая рана на теле Земли и – на душе каждого. Афган – это память, от которой никуда не деться. Она всегда с нами, ветеранами-«афганцами», и нам не подвластна. Когда хочет, тогда и высвечивает немые картинки прошлого, навязчивые, как сон: хочешь не хочешь – смотри.
Через Афганистан прошло более 600 тысяч военнослужащих, и у каждого – своя война, свой взгляд, своя окопная правда. Давать оценку пребыванию там наших войск – удел политиков. Мы – солдаты, офицеры, генералы – честно и до конца выполнили свой воинский долг, были свято верны присяге Родине. Рассуждения на тему «когда и кому успели задолжать советские парни в Афганистане» считаю аморальными и недопустимыми, оскорбительными для всех участников тех событий: и живых, и – особенно – павших.
Война в Афганистане – наша война. Это, в большинстве своем, не было желанием, но было выбором Гражданина.
Военная история нашего Отечества убедительно свидетельствует о том, что во все времена героизм, мужество его защитников, мощь и слава русского оружия являлись важнейшими и необходимыми условиями развития и укрепления Российского государства, были и остаются гарантией его целостности, суверенитета и независимости.
Выход в свет этого фотоальбома в юбилейный год окончания вывода советских войск из Афганистана можно отнести к событиям, общественно-политическая значимость которых выходит далеко за рамки ветеранского движения России. Война в Исламской Республике Афганистан продолжается и сегодня, в ней принимают участие представители уже 38 стран мира. И слово «Афган», произнесенное на разных языках, будет так же отзываться болью в душе и сердце каждого из участников событий.
Для подавляющего большинства из нас любая информация об Афганистане поневоле привлекает внимание. Лица афганцев, женские фигуры в паранджах, чумазые бачата, сжатое в кулаке оружие, брошенная советская техника, бытовые картинки, запечатленные на помещенных в альбоме фотоснимках, с пронзительной правдивостью возвращают нас в суровую действительность прошлого. В страну, где река времени течет столь неспешно и прихотливо, что с трудом веришь, что прошло уже 20 лет, как мы оттуда ушли.
Надеюсь, что новый фотоальбом найдет живой отклик у читателей, интересующихся военной историей нашей страны, а нам, ветеранам-«афганцам», напомнит о годах нашего военного прошлого, уже далекого, но такого незабываемого.
Назад в Афган
Я не встречал в Афганистане человека, который бы признался в том, что не хотел туда ехать. Но были и такие, кто рвался туда, словно на курорт.
Перед отлетом «за речку» с нами, группой политработников, беседовал член Военного совета ТуркВО. И вот в ходе беседы вдруг выясняется, что у одного офицера нет своей квартиры.
– Отправляйте его документы обратно, – сказал генерал начальнику отдела кадров голосом, исключающим всякие возражения.
А офицер вдруг как вскочит со стула:
– Товарищ генерал! Разрешите сказать! Не нужна мне квартира! Для меня палатка в Афганистане – лучший дом. А жена всегда найдет где жить. У свекрови ее, то есть у моей мамы, две комнаты, целый батальон разместить можно. У жены еще подруга в исполкоме работает, ей квартиру пробить – раз плюнуть! Не отправляйте меня обратно! Я целый год спал и видел, как в Афган еду служить...
В зале смеялись. Улыбался и строгий генерал. А бесквартирник все не унимался, и на его щеках заблестели капельки лейтенантского пота. Складно, однако, врал он про исполком и про двухкомнатную квартиру свекрови, где можно разместить целый батальон.
Утром присмиревший и успокоившийся бесквартирник с двумя чемоданами, перевязанными проволокой, да загранпаспортом в кармане вместе с нами улетел в Кабул. Самолет он переносил плохо, его укачало, и по рампе он спускался пошатываясь. Два с половиной месяца спустя я случайно увидел его фотографию из личного дела. Лейтенанта убили в заурядной ночной засаде. Несколько пуль от крупнокалиберного пулемета ДШК попали ему в голову, отчего лицо превратилось в кровавое месиво, и возвратился лейтенант на родину в цинковом гробу с припиской:
Советский гарнизон в Афганистане – это имитация жизни в Союзе, тех привычных, порою незаметных, само собою разумеющихся вещей, которые, к сожалению, невозможно было взять с собой. Каждый офицер имитировал что-то свое, самое близкое, но в целом это было одно и то же. Вечером, когда надо было связаться с начальником, коммутаторщику, сидящему на узле связи, неизменно говорили: «Квартиру подполковника Добровольского!» Или спрашивали у дежурного по политотделу: «Сергей Палыч уже ушел домой?» В обоих случаях подразумевалась всего лишь комната в общежитии – фанерном модуле, в котором сейчас отказались бы жить гастарбайтеры из Туркмении. Обустраивая комнаты, жильцы изощрялись как могли. Шикарнее всех жил медсанбат. Многие комнаты действительно напоминали союзные квартиры: палас на полу, на стенке ковричек, столик со скатертью, полутораспальные койки, «кухня», отделенная от жилой части фанерной перегородкой. Офицеры очень любили ходить в женский модуль медсанбата. Правда, это не всегда одобряло начальство, и в один прекрасный день у входа в женский модуль появился угрюмый часовой с автоматом. Зачем ему нужен был автомат, никто не знал, потому как часовой ни в кого не стрелял и запросто мог пропустить внутрь офицера за пачку сигарет.
В управлении нашей дивизии и соседнем мотострелковом полку жили скромнее. В каждой комнате – по пять-семь человек. Под койками громоздились чемоданы, бронежилеты, рюкзаки, «лифчики», ботинки и прочая военная амуниция. Грязные обои обклеены обычно фотографиями детей, женщин, вырезками из журналов или открытками типа «Одесса – город герой». Самые предприимчивые офицеры сбивали над своими койками каркас из реек, на который натягивали марлю, – это была эффективная защита от мух. В темных коридорах – длинных и мрачных, как тоннели, – по утрам и в конце дня шаркали шлепанцами полуголые офицеры, мускулистые, со смуглыми волосатыми торсами, с яркими полотенцами, обмотанными вокруг шеи, говорили громкими голосами, тарабанили в двери соседних комнат, виртуозно, как официанты, носили раскаленные сковородки с шипящим маслом или трехлитровые банки с чаем. Почти из каждой комнаты доносилась музыка, хрипели Высоцкий и Розенбаум, звенели
