Напряжением мышц и поворотом туловища Данил погасил удар. И тут же выбросил ногу назад, в колено черноповязочника. Такое уже не спишешь на неловкость пострадавшего. Трое приятелей громилы с похвальной быстротой устремились на помощь.
Данил подождал, пока двое (третий слегка замешкался) приблизились вплотную, одновременно взмахнули дубинами,– и просто присел на корточки. Дубина первого мордоворота впустую рассекла воздух, зато дубина второго смерчем пронеслась над Данилом и ухнула в грудь первого. Тот плюхнулся на пол, а его дружок, отвесив челюсть, уставился на дело рук своих. Тут наконец подоспел третий. Тоже обуреваемый желанием помахать дубиной. Однако благодаря еле заметному движению ладони светлорожденного окованная железом палка не попала ему по голове, а, описав красивую дугу, опустилась на носок сапога второго головореза. Вопль ушибленного посрамил бы боевой клич омбамту. Третий черноповязочник был повержен мгновение спустя. И без всякого участия Данила. Светлорожденный просто пригнулся – и брошенная дубинка хрястнула не в тот лоб, в который ее посылали, а в более подходящий.
Данил оглядел приплясывающего на одной ноге головореза.
– Чего орешь, заболел? Хозяин, сожри тебя хуруг! Стол мне! – Данил шагнул вперед, оттолкнув еще одного черноповязочника приемом «бараний лоб». Головорез воспарил, как подстреленный ург, снес с табурета одного из посетителей и затих.
– Хозяин! Где-ты-там-болтаешься-вонючий-червяк?!
На сей раз призыв достиг цели. Возник хозяин. Поглядел злобно на ползавших по полу черноповязочников. Защитнички! За что деньги плачены? С одним пьяным монахом не управились. А впрочем, убыток невелик, разве вот табурет сломан. А прибили б «святого брата» – тады все. За ноги – и на собственные ворота. Оп-па! Пригляделся хозяин к шумному гостю – и встревожился. Всего то и есть у него от монаха, что коричневый плащ. Взгляд острый, хищный, кожа бронзовая, какая от морского солнца бывает. И кольчужка под плащом богатая.
– Пожалуйте сюда, Ваше Святейшее Достоинство! – Хозяин проворно отвел гостя к дальнему, угловому столу, шуганул оттуда местных завсегдатаев. Гость не препятствовал, хотя место было малопочетное. Значит, подозрения оправдываются. А может, совсем пьяный? С охранниками-то не понять. То ли гость положил, то ли сами друг друга отбуцкали. Скорее, последнее. Вон, монах даже меча не вынул. Разжирели, как крысы монастырские, обленились.
Хозяин свистнул – и мгновенно перед Данилом появились миска с жирной бараниной, кувшин вина. Хозяин самолично наполнил чашу. Светлорожденный пригубил… и выплюнул на пол.
– Моча собачья! – взревел он.– Я сказал: самое лучшее! А ты мне что налил? Хуругову желчь? Счас кишки наружу! – И цапнул рукоять меча.
– Прости, вашсвятость! – Хозяин побледнел, попятился.– Раб, паршивец, напутал. Уж я его высеку!
– То-то,– смягчаясь, проворчал Данил.– Тайского мне, немедля!
«Точно моряк,– подумал хозяин.– Привык купцов имперских трясти!»
– Принеси конгского из старой бочки,– сказал он слуге. Тайского у него сроду не было.– А потом бегом к Сожри€. Да расскажи, что этот, хм, монах, а может и не монах,– людишек его помял. Усек?
– Мигом! – кивнул слуга.
Данил, разумеется, сумел отличить конгское от тайского, но возражать не стал. Тем более что было вино хорошее.
– Дорогое винцо, вашсвятость,– приговаривал хозяин.– Золотом плачено.
– Я тоже плачу золотом! – заявил гость.– Не сомневайся, червь!
– Надеюсь, мой господин, надеюсь,– взгляд украдкой в сторону двери,– все самое лучшее! Ну наконец!
– Что – наконец? – спросил гость, поднимая голову.
– Да это я так, себе.
Данил принялся было за еду, но тут же увидел с десяток черноповязочных, ввалившихся в харчевню. Их-то он и ждал.
Компания направилась прямиком к мнимому монаху. Предводительствовал средних лет хуридит. Именно он, подойдя к столу, сделал знак хозяину: испарись. Левой рукой сделал – кисть правой у него отсутствовала. Остальные черноповязочники встали полукругом, оградив Данила живой стеной.
– Ты,– негромко произнес однорукий.– Встать!
Данил сделал вид, что не услышал.
– Встать,– чуть громче сказал однорукий.
– Это ты мне? – смешав в голосе удивление и гнев, спросил Данил.– Я встану. Когда поем.
– Уже поел,– отрывисто бросил однорукий.– Бей-Дурня, подними его.
Головорез с плечами в два локтя шириной протянул лапу к светлорожденному. Данил шлепнул его по предплечью. Несильно. Однако руку Бей-Дурня почему-то чувствовать перестал. И очень удивился.
– Ты присядь,– сказал Данил однорукому.– Выпей со мной, я угощаю.
Тот не оценил.
– Ну-ка, братья, вытряхните его из штанов! – распорядился вожак.
До сего времени Данил старался не показывать силу. И выглядеть этаким пьяным наглецом. Сработало. Человек пять черноповязочников навалились на него без всякого почтения. Миг действия наступил. Воин распрямился как отпущенная пружина, и нападавшие, каждый из которых был раза в полтора крупнее светлорожденного, разлетелись в стороны и уютно устроились на полу, на столах и в винных лужах – где кому привелось. Прочие головорезы дернулись было к мнимому монаху, но застыли…
Острием меча Данил пощекотал кадык однорукого.
– Не будем ссориться,– предложил светлорожденный.
Вожак, не мигая, смотрел на Данила… И вдруг дернул губами. Крохотная стрелка, которую однорукий держал за щекой, выметнулась в глаз светлорожденного…
Данил поймал ее зубами и сплюнул на пол.
– Зря,– сказал он.– Со мной вредно ссориться. Со мной лучше по дружбе.
– Нам друзья не нужны,– буркнул однорукий, задирая голову. Клинок под подбородком мешал двигать челюстью.
Данил усмехнулся… и убрал меч в ножны.
– Присядем,– сказал он и первым опустился на табурет.
Головорезы сунулись вперед, но однорукий шевельнул пальцами – и громилы остались на местах. А сам он, вздохнув, опустился на табурет напротив Данила.
– Прыткий,– сказал то ли с недовольством, то ли с одобрением.
Налил себе вина, выпил, вопросительно посмотрел на светлорожденного. Данил оценил его выдержку и сообразительность. Похоже, светлорожденный встретил нужного человека.
Пригубив из чаши, воин произнес с подчеркнутым безразличием:
– Хочу вот наступить на мозоль Святому Братству. Ищу компанию…
Однорукий ухмыльнулся, тронул рукав коричневого плаща:
– Тот, с кого шкурку снял,– не обиделся?
– Может, и обиделся,– светлорожденный шевельнул плечами.
– Насчет Братства,– не спеша проговорил однорукий.– Могу помочь. Но придется заплатить. Или…– многозначительный взгляд…– отработать.
– Можно,– кивнул Данил.
– Тогда, считай, нам по пути. Говори свою заботу.
Данил еще раз отхлебнул, поглядел пристально в колючие глазки собеседника.
– Мой друг в тюрьме Братства,– сказал он.– Хочу его вытащить.
Черноповязочник задумчиво пожевал губами.
– Вообще-то, мы не связываемся с монахами,– проговорил он.
– Ну, ну,– Данил улыбнулся.– Когда речь идет о том, чтобы ощипать какого-нибудь купца, вы очень тесно связываетесь с монахами.
– Ты хорошо осведомлен,– отозвался однорукий.– Очень хорошо осведомлен… для имперца!
Данил не удивился. Наметанный глаз вмиг отличит благородного из Империи от хуридита.
Черноповязочник явно ожидал большего от собственной реплики.
