Лисица вышла из «Башни» и свернула на дорожку из цветной плитки. Она прошла через парк к выходу, попрощалась с охранником и, не оглядываясь, пошла по улице.
Из ближайшего телефона-автомата она позвонила отцу в больницу.
– Меня хотят выписать! – заговорщицким голосом сказал Пилот. – Но я держусь изо всех сил и симулирую обмороки. Вся голова уже в шишках.
– Держись, папа, – ответила Лисица. – У тебя должно быть железное алиби.
– Ты все сделала, как я написал?
– Да. Все.
– Не реви. Ты сама решилась на этот шаг. Мне тоже тяжело…
Придя домой, она села на веранде и долго смотрела на закат. Она думала про Геру. Если он ее простит, она никогда больше не будет его обманывать. Но сначала он должен почувствовать себя свободным от денег. Он должен стать самим собой и владеть только собой. Тогда ему в голову не полезут подлые мысли о корысти Лисицы. Если он станет бедным, на что она сможет еще претендовать, кроме как на него самого? Это и есть настоящая любовь: два обнаженных человека, Адам и Ева, и весь мир… А потом она сделает его опять богатым. И Гера станет молиться на нее как на икону, он будет чувствовать себя обязанным ей, он будет носить ее на руках…
Лисица утерла слезы и выпила кофе. Вскоре стемнело. Лисица ходила по комнате и поглядывала на часы. Гера не позвонил и не прилетел. Этого следовало ожидать. Наверное, он крепко выпил с Максом и остался ночевать у него. Макс тот еще типчик! Научит Геру плохому. Вдруг ему взбредет в голову пригласить на ночь проституток?.. Лисице стало дурно при одной мысли об этом. Она схватилась за голову, желая прогнать навязчивую мысль, и опять взглянула на часы. Пять минут первого! Пришло время, когда может вступить в силу страховой случай. Сейчас этот страховой случай наступит…
С нарастающим волнением Лисица подошла к телефонному аппарату, подняла трубку и, глядя на диск как на динамит, осторожно коснулась его пальцем. Она стала набирать номер своего мобильника, который в разобранном виде лежал сейчас в подвале «Башни», но ее палец так дрожал, что она несколько раз набрала не те цифры. Трубка стала казаться ей настолько тяжелой, что Лисица опустила ее на рычаги. Потом она схватилась за сердце и стала ходить по комнате из угла в угол. «Это все ради него! – говорила она себе. – Я должна это сделать ради нашей любви, иначе он никогда не пустит меня в свое сердце. Я сделаю это! Сделаю!»
Решительно подойдя к телефону, Лисица уверенной рукой набрала номер и прислушалась к гудкам. Первый, второй… И тут в трубке раздался щелчок, а затем компьютер женским голосом объявил, что абонент недоступен и потому следует позвонить позже.
Все, свершилось! Лисица швырнула трубку, выбежала из дома и, оседлав велосипед, помчалась по темным улицам к отелю «Башня». Она проехала два или три квартала, когда услышала отдаленные завывания сирены. Вырулив на центральную улицу, Лисица увидела, как по ней промчалось несколько пожарных машин… Как быстро они спохватились! Когда надо – не дождешься. А сейчас летят как на пожар… Лисица усмехнулась невольно получившемуся каламбуру и дальше поехала уже не торопясь.
Вскоре она уловила запах дыма и заметила красные отблески на стенах домов. Трудно передать, сколько чувств бушевало в ее душе! И страх за содеянное, и восторг от последствий злодейства, и томящее, нежное чувство приближения большой любви. Ей все чаще попадались прохожие. Люди выходили из кафе и баров и, глядя на всполохи, шли глазеть на пожар. Лисица тихо ехала среди них и прислушивалась к разговорам. Несколько раз она уловила слово «Башня».
И вот она миновала последний дом, который закрывал место драмы. Зрелище, открывшееся ей, потрясло ее. «Башня» полыхала как стог сена. Пламя было настолько высоким, что вся огненная феерия напоминала пирамидальный небоскреб со светящимися окнами, гирляндами и лампами рекламных щитов; и он излучал ослепительный свет, брызгал искрами и жутко гудел. Пожарные, не рискуя приблизиться к этому огнедышащему монстру, раскатывали шланги по улице, поднимали люки пожарных гидрантов – словом, без суеты готовились залить водой угольки да головешки.
Лисица любовалась страшным зрелищем минут десять, а когда почувствовала, что становится горячо лицу и обнаженным рукам, сделала прощальный круг по площади, заполненной пожарными машинами и зеваками, и неторопливо поехала домой. Необыкновенная легкость, спокойствие и умиротворение переполняли ее.
Глава 13
Агония
Можно было подумать, что два «фантома», которые прицепились к крыльям «Лиджета» с обеих сторон, просто сопровождают серебристую птичку. Но прошла минута или две, как вдруг прямо перед острым носом «Лиджета» пронеслась пулеметная очередь, похожая на стаю стремительных огненных птиц.
Дикобраз подпрыгнул за спиной Геры и завопил:
– Это что?! Что этот паршивец делает?! Притормози, черт тебя подери!! Где у тебя тут тормоз??
Рефлекс водителя машины у Геры был развит намного сильнее, чем рефлекс пилота, и ему тоже захотелось ударить по педали тормоза, чтобы самолет, поднимая пыль, с визгом и шуршанием затормозил перед опасным препятствием. Но тормозной педали под ногами не оказалось, и Гера сначала схватился за штурвал, а потом за рычаги тяги. Так и не сообразив, что делать в это жуткое мгновение, он крепко выругался:
– Послушай, придурок! Я же тебя предупреждал!
Чувствуя, что запахло жареным, Дикобраз кинулся к Гере и попытался надеть на его голову наушники. С первого раза у него ничего не вышло, наушники упали под кресло. Дикобраз рухнул на колени и полез за ними. Гера смотрел на его лохматую голову, утыканную волосами как иголками, и думал о том, что более удобного случая двинуть Дикобраза по темечку просто трудно придумать. Но острая необходимость мутузить этого убогого человека уже отпала. Он еще пригодится Гере! Дикобраз может исполнить роль балласта, от которого в критическое мгновение надо будет избавиться.
– Полковник!! – закричал Гера в микрофон, когда Дикобраз все-таки приладил на его голове наушники. – Полковник Чеффиндж! Немедленно отзовитесь! У нас ЧП! Какие-то два серых сокола стреляют по нас! Вы меня слышите?
Негодяйский полковник не отзывался. Он либо вообще ушел с частоты, на которой был Гера, либо не
