степени должны были поверить мне.
– Все! – прервал меня князь и встал из-за стола. Если бы я видел Орлова впервые, то был бы шокирован его маленьким ростом. Шаркая лаптями по полированному паркету, он подошел к книжному шкафу, снял с полки увесистый том «Российская архитектура. ХIX век» и протянул его мне. – Я благодарю тебя за внимание к судьбе моего сына, но советую все же вернуться к своим обязанностям. Обрати внимание на обливистый контур крыши грота и постарайся установить стропила под большую нагрузку по всем законам физики и строительства.
Я внимательно посмотрел в глаза князя, уже научившись читать в них комментарии к словам, но Орлов глаза отвел, хлопнул меня невесомой ладошкой по груди и сказал:
– Ступай, братец, ступай!
Рядом с узкой дверью образовалась минутная толчея. Носатый, пропустив вперед себя садовницу, оказался передо мной.
– Что это на вас нашло? – спросил он, нетерпеливо выковыривая сигарету из пачки.
У меня не было желания развивать тему с незнакомым человеком, и я лишь прошелся пустым взглядом по его лицу, больно споткнувшись о нос. Мы вышли в длинный и узкий коридор, стены которого были увешаны пейзажами. Я нарочно приостановился у «Туманного рассвета на берегу Двины», чтобы увеличить дистанцию с носатым, но тот, как назло, тоже замедлил шаг.
– Увлекаетесь живописью?
– Что ж ты грех такой на душу берешь? – спросил меня не по годам стройный выжлятник Палыч, проходя мимо и сокрушенно качая белой, как одуванчик, головой.
Я растерялся, не зная, на какой вопрос отвечать в первую очередь.
Мы вышли на террасу. Косой мелкий дождь залил дощатый пол наполовину, и в нем, как в матовом зеркале, отражались черные стволы еще голых яблонь. Я поднял воротник куртки и пошел между волнистых рядов невысокого плетня. Гравий шуршал только под моими ногами – носатый исхитрился идти за мной в ногу, и его шагов я не слышал. Пригнув голову, я прошел под мокрой лапой старой ели и остановился напротив грота с недостроенным куполом.
Носатый не совсем уверенно, словно не исключал возможность того, что будет побит, приблизился ко мне, самоотверженно раскуривая вымокшую сигарету. Наверное, он задел головой ветку и попал под ледяной душ.
– Покорнейше прошу простить! – вычурно обратился он, отчего меня внутренне передернуло. Мы с ним были приблизительно одного возраста, в каком принято обращаться друг другу в совершенно иной манере. Но, видимо, носатый попал под влияние чудачеств Орлова, и его неудержимо тянуло на архаичный слог.
Я ничего не ответил, раскрыл книгу на закладке и посмотрел на чертеж грота. Орлов предлагал скопировать какого-то головастика с катастрофическим соотношением нагрузки и опоры: купол по своему объему превышал несущие конструкции едва ли не в два раза. Астрономическая обсерватория, а не грот!
– Палка, палка, огурец, – произнес носатый, рассматривая облупившиеся колонны грота, – вот и вышел человец… А меня зовут Филипп, – представился он и протянул мне свою ладонь. – Работаю в сбербанке, а по совместительству – казначеем у князя.
– Ага, – ответил я. Капли дождя усеяли страницу, и я захлопнул книгу. – Что надо?
– Я по этой усадьбе еще мальчишкой бегал, – сказал Филипп и ностальгически вздохнул. – Здесь сначала приют для бездомных был, потом больница. Потом школьный сад… Чувствую корни, понимаешь, – неожиданно перешел он на «ты» и с шумом выдохнул дым. – Голос крови! Тебе этого не понять…
Я сунул книгу под мышку и уставился на Филиппа. Для полноты счастья ему не хватало моей заинтересованности и вопросов.
– Мы ж с Николаичем родственники, – с подчеркнутой незначимостью ответил Филипп, что в его понимании выглядело как проявление скромности.
– С каким Николаичем?
– Да с Орловым! – великодушно пояснил Филипп. – Моя бабка и его мать были родными сестрами. Только его матери больше повезло – ее взял в жены титулованный чиновник. А моя бабка так и осталась пожизненной крестьянкой.
Я видел – он очень хочет признания и восхищения. Осчастливить родственника было совсем нетрудно. Я протянул ему руку.
– Так ты, значит… племянник Орлову, так, что ли?
– Ну! – радостно подтвердил Филипп. – Он мой двоюродный дядька!
– Что ж, поздравляю, – нелегким тоном произнес я.
– С чем? – заморгал глазами Филипп, хотя я был уверен, что он уже принял поздравления от половины Арапова Поля.
– Ты же теперь единственный наследник!
– Типун тебе на язык! – махнул рукой Филипп и взволнованно затянулся. Ему было очень трудно скрывать улыбку. – Я тоже не верю, что с Родионом случилось что-то серьезное. Не может быть. С какой стати?
– Не расстраивайся понапрасну, – дал я наследнику добрый совет и похлопал его по плечу. – Поверь в свое счастье и готовься за него бороться. Родиона убил человек по фамилии Столешко. Убил для того, чтобы прибрать к рукам наследство князя.
То, что происходило с лицом Филиппа, можно было сравнить с клоунадой. Я еще никогда не видел, чтобы душе человека было так тесно в теле. Он затягивался потухшей сигаретой, чесал щеки, зрачки его метались в глазницах, словно обезьяна по клетке перед зеркалом, челюсть перемалывала беззвучные слова, ноги давили щебенку, щеки омывались дождем, и все это происходило одномоментно.
