посмотрим, что ты за птица.
Он пришпорил коня. Гнедой с места пошел галопом, шурша листьями. Некоторое время Татьяна неподвижно смотрела Орлову вслед, затем подняла над головой длинный арапник с шелковым навоем и жестоко стегнула коня по бокам. Конь, встав на дыбы, неистово заржал и понесся по дну оврага, гулко стуча копытами.
Некоторое время мы с Филей продолжали пялиться на скомканное одеяло из прелых листьев, словно ожидали развития действа. Кассир первый поднялся с земли и стал отряхиваться. Я увидел его глаза. Они смотрели внутрь черепа.
– Палка, палка, огурец, вот и вышел человец, – пробормотал он. – Что-то я ничего не понял…
– А что тут понимать? – возразил я. – Девочка цепляется за княжеское состояние любыми доступными способами. Раз не получилось выйти замуж за Родиона, можно попытаться выйти за Святослава Николаевича.
– Но разве… разве старик не видит, что пригрел у себя на груди змею! – с трудом произнес Филя, скрипя зубами. – Мерзавка! Проститутка! Дрянь!
– Мне кажется… – начал было я, но Филя, перехватив мой взгляд, перебил:
– Я знаю, что тебе кажется! Я знаю, что ты думаешь обо мне! Не только наследство, дружище, не только! – Он тряс кулаком перед моим лицом и брызгал слюной. – Я не выношу гадюк вроде Татьяны! Не выношу их змеиной гибкости, понял?
Его скулы обострились. Дыхание становилось все более частым и глубоким, отчего ноздри стали широко раскрываться, как у взмыленного коня. Вскинув ружье, он принялся палить по веткам, которые паутиной нависали над нами. Тучи ворон взмыли в воздух. Небо пришло в движение.
– Ненавижу! – кричал Филя, продолжая палить вверх. – Ненавижу этих тварей!
Глава 24
ГОРОД СОШЕЛ С УМА
Стол, сколоченный из сосновых досок, уже был на две трети заставлен снедью, и места на нем оставалось в аккурат для длинных, будто нанизанных на луковые стрелы шашлыков и щуки, запеченной в тесте в костровых углях. Не успела Татьяна водрузить на свободное место овальное блюдо, как князь шлепком припечатал к столу свежий номер местной газеты «Двинская заря» и сказал:
– Полюбуйтесь! Вольно псу и на владыку брехать. Им в охотку не только чистую бумагу бандать. Позор!
Он отошел от стола, снял папаху и пристроил на ней рябое зимняковое перо. Я стоял к столу ближе всех и взял газету в руки. На первой полосе, как обычно, размещались криминальная хроника и реклама. А вот разворот был посвящен родословной князя и озаглавлен «Генеалогичекое дерево Орлова С.Н.». «Дерево» было путаным, сложным, состоящим из множества квадратиков и полосок.
– Мать Ольга родилась от Елены и Ивана, – вслух расшифровывала схему Татьяна, глядя на газету через мое плечо.
– Мать Ольга – это моя мать, – пояснил князь, отламывая от курицы прожаренное до сухого хруста крылышко.
– А Елену, в свою очередь, родили Агафья и Николай, – продолжала Татьяна. – Николай – от Ульяны и Федота. У Федота три брата. Один из них, Касьян, с Пелагеей родили Зою, которая в браке с Никоном родила двух сыновей и дочь: Макара, Карпа и Раису. А те родили… Ой-е-ей! Тут столько фамилий и имен!
– Это все мои родственники! – обратил внимание присутствующих князь, надкусывая крылышко.
– Про меня, наверное, там не написали, – с деланным безразличием сказал Филя, наматывая круги по поляне вокруг стола.
– Про тебя… – произнесла Татьяна и опустила взгляд ниже. – Почему же! Вот твое имя – в жирной рамке.
– Как в некрологе, – усмехнулся Филя.
– Значит, мать Святослава Николаевича – Ольга, – бормотала Татьяна. – Ее сестра Ксения с Михаилом Гонзой родили Матвея, который с Марией родили сына Филиппа.
– Ну, утешила, – с заметным облегчением произнес Филипп и взял со стола бутылку вина.
– Ты аж побледнел, братец! – усмехнулся князь.
– А чего мне бледнеть, Святослав Николаевич? – пожал плечами Филя и отхлебнул из горла. – Я к вам в родственники не записывался, как некоторые. Не моя вина, что вы мне двоюродный дядька. Так судьбой определено. Хотите – гоните в шею, не обижусь.
– Видал? – подмигнул мне князь. – Жалость вызывает.
Татьяна в черных кожаных джинсах и полушубке – изящная, пружинистая, сильная, как пантера, с нежной настойчивостью взяла из моих рук газету. Некоторое время она с интересом рассматривала схему, особенно ее нижнюю часть, куда дождем стекли все ныне живущие родственники князя, человек пятьдесят-семьдесят, потом подняла глаза на Орлова и спросила:
– И как вы думаете поступить со всей этой толпой страждущих?
– Кнутом! – весело ответил князь. – В поле всех погоню хлеб выращивать!
– Так жестоко?
– Правильно, Николаич! – поддержал Гонза, забивая рот толстым пучком зелени.
– Вас ждали здесь как мессию, – мягко возразила Татьяна, возвращая газету мне. – Народ уже ни в кого не верит – ни в правительство, ни в бога, ни в историю. И вдруг – вы! Богатый, родной, русский до мозга костей!
