переносным зенитным комплексом. Он у меня до сих пор в штанах спрятан. Хотите посмотреть?
И Марго плавным движением, словно исполняла стриптиз, расстегнула верхнюю пуговичку на брюках.
– Кирилл, обратите внимание, как она издевается над нами! – попытался найти у меня защиту Крот.
– Честно говоря, вы мне оба немного надоели, – признался я, пропуская виток веревки через «восьмерку».
– Может, вы возьмете с собой аптечку? – заволновался Крот, когда я подошел к краю обрыва и встал к нему спиной. – Вдруг понадобится оказать кому-нибудь медицинскую помощь?
– По-моему, это вам давно надо оказать медицинскую помощь! – отозвалась с другой стороны Марго.
Они вяло переругивались, а я стал спускаться, упираясь ногами в стену. Вскоре рев реки заглушил голоса Марго и Крота. Мои подошвы расшатывали мелкие камешки, они падали вниз и с глухим стуком ударялись об обшивку самолета. Я быстрыми движениями травил веревку, пропуская ее через «восьмерку», и с нетерпением поглядывал на страшный обломок самолета, который с каждым мгновением становился все ближе. Наконец вся веревка вышла. Я висел в каких-нибудь двух метрах над фюзеляжем, который, словно гигантский клин, застрял между стен расщелины. До меня донесся звонкий голос Марго. Она что-то кричала сверху, но громогласная река заглушала ее слова.
То, что находилось подо мной, не было бутафорией. У меня не осталось сомнений в том, что это был именно наш самолет. По-видимому, он начал разрушаться еще над лесом, задевая крыльями и шасси макушки деревьев. Потом он рухнул в ущелье, его передняя часть, скорее всего, обломилась и упала в реку. Оставшийся фрагмент фюзеляжа вместе со стабилизатором и килем застрял в расщелине. Я не видел каких-либо следов пожара. В некоторых иллюминаторах даже уцелели стекла. У меня появилась слабая надежда найти уцелевших пассажиров внутри фюзеляжа. Но как туда забраться? Как назло, длина веревки оказалась недостаточной.
Оттолкнувшись ногами, я качнулся маятником, пролетел над фюзеляжем из конца в конец, пытаясь обнаружить какие-нибудь признаки жизни, и вдруг мой взгляд наткнулся на тело человека. Я видел его всего мгновение, и мне показалось, что человек прячется от меня, забившись в узкое пространство между фюзеляжем и стеной. Меня понесло в другую сторону, я сделал несколько прыжков по стене, разгоняя себя, и снова оттолкнулся обеими ногами. Это было похоже на тарзанку; я летел рядом со стеной, и ветер свистел в моих ушах. Вот я снова увидел совсем близко стабилизатор с планкой триммера, сорванной с одного шарнира, а под ней – человека. На этот раз я рассмотрел его получше. Он лежал в какой-то странной позе, уткнувшись лицом в щель между обшивкой самолета и стеной, причем его ноги были выше головы, а руки раскинуты в стороны. Одна его рука от локтя и ниже была перебинтована и, как мне показалось, к ней не очень умело была прилажена шина – так делают при переломах. Я узнал человека по лысине: это был один из спасателей, тренер по спортивному ориентированию.
Веревка пошла в обратную сторону. Я остановил раскачивание. А что, если отстегнуть карабин и прыгнуть на фюзеляж? Два метра – не бог весть какая большая высота. Когда мне надо будет выбраться из ущелья, я доберусь к нижнему концу веревки по стене – на ней полно трещин и «полочек», за которые можно зацепиться пальцами.
Не думая о последствиях, я отстегнулся и прыгнул вниз. От удара тяжелых ботинок фюзеляж загудел, словно барабан. Мне показалось, что он дрогнул подо мной и даже чуть просел. Я побежал к стабилизатору. Каждый мой шаг отзывался гулом, идущим из недр фюзеляжа. Серебристая обшивка была гладкой и мокрой, и я старался бежать строго посредине, чтобы не скатиться с покатых боков. Ухватившись рукой за край киля, похожий на огромный акулий плавник, я осторожно ступил на треснутый стабилизатор. Маленькое крыло прогнулось под моей тяжестью. Я сделал еще шаг. Раздался негромкий треск. Казалось, что это какое-то животное предупреждает меня об опасности. Я опустился на колени, на четвереньках добрался до края и, свесив голову, посмотрел вниз. Лысый лежал совсем рядом. Еще немного, и я бы смог дотянуться до него рукой.
– Эй! – крикнул я. – Ты живой? Тренер! Ты меня слышишь?
Стабилизатор со страшным скрипом раскачивался подо мной. Ухватившись за его края, я свесился еще сильнее, пытаясь увидеть лицо несчастного… О господи! Что я вижу! На загорелой лысине, между темечком и лбом, чернело пулевое отверстие. Под ним загустела капля крови. Эту страшную отметину я не мог спутать ни с чем другим.
Внезапно опора стала уходить из-под меня. Мне показалось, что в животе у меня сделалось пусто. Раздался жуткий скрип. Фюзеляж, словно подводная лодка при погружении, пошел вниз. Край стабилизатора начал со скрежетом царапать стену. Казалось, умирающий самолет, агонизируя, пытался остановить падение в пропасть. Корежась, металл крошил и стирал в пыль камень. Не раздумывая, я прыгнул на стену и схватился руками за колючий куст, вросший в камни. Фюзеляж, будто только и ждал, когда я уйду с его спины, сразу ухнул вниз, обдирая свое израненное тело о камни, высекая искры с белым дымом, упал в реку, подняв тучу брызг; мощное течение тотчас поставило его вертикально, но фюзеляж – расчлененный, изуродованный – столбом повалился в воду, сверкая в солнечных лучах белым брюшком, и его потащило куда-то по узкой скальной расщелине.
Я висел на руках над ревущей рекой. Чахлый куст, за который я держался, хоть и сопротивлялся отчаянно, но все же не мог совладать с моим весом. Он трещал, словно молил о пощаде, его корни, которые несколько лет с великим трудом пробивали себе путь в камне, рвались как веревки, и я чувствовал, что мне отпущено совсем мало времени. Я подтянул ноги, стараясь найти опору, какую-нибудь крохотную «полочку», но, как назло, стена в этом месте была почти идеально гладкой, и мои ноги соскальзывали с ее поверхности. Я подтянулся. Мне на лицо посыпались мелкие камешки и влажные комки земли. Вот перед самыми глазами узкая горизонтальная расщелина. Я только успел вставить в нее пальцы, как куст с корнями вырвался. Я повис на одной руке, и жизнь моя сосредоточилась на кончиках пальцев. Отшвырнув растение, которое спасло мне жизнь, я стал пристраивать вторую руку. Ладонь скользила по скале, ощупывая ее поверхность так, как слепой ищет брошенную ему монету, которая звякнула о пол где-то рядом. Мои пальцы зацепились за выступ. Очень маленький выступ, едва ощутимая неровность. Река ревела подо мной, будто свора голодных хищников, которые, задрав оскаленные пасти, смотрели на меня и ждали, когда я сорвусь. Высота и близость смерти пытались парализовать мою волю. Я касался мокрым лбом шероховатой поверхности стены и молил о спасении. Если я упаду, то не выживу. Течение протащит меня по своим каменным внутренностям, как через вращающиеся жернова. Если мое тело и всплывет на поверхность, то оно уже будет мертвым. Глупая, нелепая смерть! Я прикусил губу, болью заставляя себя собраться с силами. В метре над головой – карниз. Очень удобный, на него можно встать ногами и выпрямиться в полный рост. Но дотянуться рукой невозможно. Подпрыгнуть?
Я несколько раз глубоко вздохнул, резким движением подтянулся и на мгновение разжал пальцы, чтобы перенести руки выше. Ухватиться за карниз удалось только одной рукой, и то пальцы едва не сорвались. Меня прошиб холодный пот. Мать честная, как же страшно! Ладони вспотели, стали скользкими. Не делая резких движений, я подтянулся, закинул на карниз колено. Руки и ноги дрожали, словно сквозь меня
