– Куда, Яна?
– Домой. К нам домой. Я буду тебя лечить.
– Я хочу знать всю правду.
– Правду? Да, конечно… Конечно.
– Откуда ты узнала, что сегодня будет теракт?
Она отводила взгляд, убирала с лица мокрые волосы, куталась в отсыревшем, ставшем тяжелым пальто.
– А как же, – едва слышно произнесла она. – Как же я могла не знать, если…
– Ну! Дальше! Что ты тянешь?! – крикнул я.
– …если я должна была сама себя взорвать.
Я чуть не сел в лужу от этих слов. Может, мне почудилось? Сама себя взорвать? Яна должна была себя взорвать?
– Что ты мелешь? – ослабшим голосом произнес я и крепко схватил ее за плечи. – Как это понять?
– Сегодня утром я должна была взорвать себя в центре Мадрида, – спокойно, хорошо понимая смысл того, что говорила, повторила Яна. – Я хочу умереть…
– Хочешь?
– Хотела… Или хочу. Не знаю. Мне не нужна эта жизнь. Я разочаровалась. С меня довольно того, что я прожила. Лучше умереть красиво, чем жить униженной и раздавленной… Лучше быть розой, которую намерены сорвать, чем растущим в навозной куче репейником… – С каждым словом голос ее обретал силу и убежденность. Яна говорила ровно, спокойно, даже с оттенком скуки, как если бы читала знакомый до каждой буквы, до каждой запятой текст.
– Яна, голубушка, – прошептал я, не в силах избавиться от ощущения, что Яна меня разыгрывает, что дурно шутит. – Ты ведь собиралась не просто покончить с собой. Ты собиралась совершить террористический акт. Ты готовилась убить людей. Много людей. Очень много. Зачем тебе это надо?
– Не знаю, – ответила она отчужденно, стремительно погружаясь в свои ощущения и мысли. – Я об этом не думала. Я ждала сегодняшнего утра, чтобы красиво и быстро уйти из жизни.
– Красиво?! – крикнул я.
– Но мой благодетель, мой ангел не приехал за мной. Вместо меня к богу ушел кто-то другой.
– И что теперь?
– Ничего. Я вернулась в жизнь. И не знаю, что буду делать дальше.
Я оттолкнул Яну. Мне казалось, что мокрые волосы на моей разгоряченной голове шипят и испускают пар.
– И кто же этот твой благодетель?
– Не знаю, – пожала плечами Яна. – Какая разница, кто собирался проводить меня к богу? У Харона нет лица. Это просто молчаливый лодочник, который делает свое дело. Он должен был приехать за мной сегодня ночью… О господи, что я говорю…
Мы плелись к дому. Я не ощущал своего движения, не думал о том, зачем я иду к серому холодному дому, сложенному из горного гранита. Я был подавлен и обессилен. Я не знал, что делать дальше.
– Почему ты молчишь? – спросила Яна, часто и шумно вздыхая. Слезы не позволяли ей дышать полной грудью.
– Я не поспеваю за той метаморфозой, которая происходит с тобой, – признался я. – В тебе слишком много действующих лиц. Я запутался. Кто ты сейчас? А кем была вчера? А завтра, Яна?
– Что завтра?
– Кем ты будешь завтра? Чего мне ждать?
– А что ты от меня хочешь?
– От тебя – ничего. Я не хочу потерять тебя.
– Зачем я тебе, Кирилл? – судорожно сглатывая, возразила Яна. – Ты, наверное, ошибся. Не надо было тебе приезжать сюда снова. Это всего лишь мимолетное увлечение, всплеск души. Не принимай меня близко к сердцу, и через несколько дней ты меня забудешь… Тебе придется меня забыть, потому что ничего другого не останется.
– Ты в этом уверена?
– Конечно, – прошептала Яна, вытирая ладонями щеки. – А ты искренне думаешь, что это не так? Надо проще относиться друг к другу. Люди – это лотерейные шарики в барабане: сталкиваются со всеми подряд, трутся, разбегаются и снова сходятся. Так и надо жить, так полезнее для здоровья. Не надо будет резать себе вены.
– Это в реабилитационном центре тебе так запудрили мозги?
– Нет, не запудрили. Наоборот. Я почувствовала себя свободной. Я стала личностью, понимаешь? Я возвысилась над суетой.
– И каким я тебе представялюсь оттуда, сверху?
Я остановился и повернулся к девушке. Яна немного помолчала.
– Целеустремленным и смелым сыщиком, который хочет все знать, – сказала она с некоторым оттенком
