Бодя вдруг изменился в лице, замолчал и поднял палец кверху. Гера тоже прислушался. Где-то в ночи шумел поезд.
– Что ты? Пей!
– Кто-то под окнами ходит, – прошептал Бодя, и в его глазах загорелся страх.
Гере тоже стало не по себе. Минуту они молчали, вслушиваясь в тишину.
– Ну тебя, Бодя! – разозлился Гера, неожиданно увидев две испуганные физиономии в зеркале. – Кошмариков нагоняешь! В штаны не наложил случайно?
– Дверь заперта? – тем же шепотом спросил Бодя.
– Ты же сам ее запер, шляпа!
Гере стало стыдно, что он невольно уподобился этому насмерть запуганному человеку, встал и, нарочито стуча босыми пятками, подойдя к двери, открыл ее и вышел на крыльцо.
Несколько мгновений его глаза привыкали к темноте, а затем он различил смутные контуры «кабриолета», частокол опор для сетки рабицы, бесформенные, словно чернильные, пятна березняка. После пропитанной водочным духом веранды ночной лес, умытый ливнем, дышал свежестью.
Он сошел по ступенькам на дорожку, покрытую щебнем, и пошел вдоль плетня к калитке. Между его ног молнией проскочила кошка и метко влетела в щель между дверью и косяком.
Гера, зевнув, потянулся, и вдруг из-за кустов смородины с треском и шумом выскочил человек. Его темная сутулая фигура понеслась по дорожке. От удара ногой калитка жалобно скрипнула и распахнулась. Человек выскочил из сада и скрылся за рабицей, густо овитой вьюном.
Все это произошло так быстро, что Гера даже не успел сообразить: надо ловить этого человека или нет? Когда он вышел из калитки и посмотрел по сторонам, незнакомца уже и след простыл.
– Ну? Что там было? – спросил Бодя, когда Гера вернулся в дом и запер за собой дверь.
– Кошка, – ответил он. Человека нельзя было пугать. Его и так жизнь запугала до смерти.
Поверил он ему или нет – Гера не знал. Но большой столовый нож, который строитель держал в руке, все же положил на стол.
– Ну? На чем мы остановились? – спросил Гера, приподнимая пустую бутылку и глядя на ее донышко.
Разговор уже не клеился. Теперь каждое слово приходилось выдирать из Боди клещами.
– В общем, видел его Славка, – сказал он и снова замер, весь превратившись в большой слуховой аппарат.
– Тюкнете вы его по голове. Отберете револьвер. А дальше что? – выпытывал Гера.
– Дальше? – переспросил Бодя, не понимая, о чем его спрашивают. Он думал о другом.
– Дальше! Дальше!
– С револьвером мы уже сможем постоять за себя, – наконец закончил мысль Бодя. – Шуганем этих двух.
– А не испугаетесь? – Гера наступил на самую больную мозоль строителей.
– Да это разве я придумал? Это все Славка… И еще мы хотели бы, чтоб ты нам помог. Одна ведь беда, общая. Не дай бог и на тебя эти бандюги наедут.
– Хорошо. Подумаю, – уклончиво ответил Гера. – Тебя проводить?
– Да, – охотно согласился Бодя. – Прогуляйся на сон грядущий. Ночь теплая, воздух свежий.
Гера не стал обуваться. Пройтись босым по росе – величайшее удовольствие. Пока шли, Бодя не проронил ни слова. Он пугливо озирался по сторонам и расслабился только тогда, когда они подошли к палатке, из которой раздавался богатырский храп строителей.
– Ну что, познакомилась? – спросил он, озираясь по сторонам через мутные стекла телефонной будки.
– Можно сказать, что так.
– И каково впечатление?
– Лох!
– Не ошибись. Еще что?
– Он подозревает эту мымру.
– Какую мымру?
– Назарову! И, кажется, намерен развить бурную деятельность.
– Черт с ним! Главное, чтобы не подозревал тебя… Все, последняя монета ушла. Я вообще остался без связи, без женщины, без права на жизнь.
– Бедненький! Мне тебя жалко.
– У тебя что-то щелкнуло!
– Не знаю… Может, хозяйка на параллельном телефоне трубку взяла.
– Пошли ее куда подальше!
– Посылаю… Все, спать хочу – умираю! Пока!
