Пора начинать говорить правду, как она есть, с конкретными людьми и фактами. Иначе интерес пропадет, все сочтут информацию очередной уткой журналистов, и тогда второй раз широко поднять тему в прессе не удастся, даже имея любые факты на руках. Хотя есть одно большое «НО». Боюсь, нам будет трудно скрыть источник информации, пока все это рискованно и может вывести полицию на Морриса, но…
— И не только на него. В «HR» сразу поймут, что мы все вместе. Лучше, если источником фактов будем оставаться не мы. Я постараюсь найти еще врачей или просто биологов. Что бы ни говорил Моррис, а это не пустая трата времени, а почти гарантия.
— Кого еще ты хочешь найти? Я лично не против говорить хоть со всеми врачами и специалистами, но мне кажется, эти эксперты не очень–то спешат с выводами. Может, Моррис прав. Одни не могут разобраться, а другие просто боятся прослыть простачками, попавшимися на удочку аферистов, или что–то в этом роде. Даже твой друг из клиники иммунологии не хочет ничего подтверждать официально, хотя посылает восхищенные е–мэйлы и уговаривает о встрече с Моррисом, — Джил привстала со стула от неприятных покалывающих ощущений в одной из перекрещенных ног и села обратно, сменив их позицию.
Зажегшиеся огни вечернего освещения придали совершенно иной вид всему бару. Немного голубоватый свет уличных фонарей дворика позволял не натыкаться друг на друга в темноте и, в тоже время, был не ярким, сохраняя интимность обстановки. На каждом столе появились свечи, официанты зажгли их все, даже на еще пустующих столах. Таинственный полумрак, замысловатые подрагивающие тени и ярко–желтые окна освещенных внутренних залов изменили атмосферу бара настолько, что его можно было принять за совершенно другое место, не то, куда они вошли днем. Длинная ярко кричащая неоновая лампа над стойкой бара не вписывалась в окружающие тона и вызывающе слепила глаза. Джил опять привстала и сдвинулась вместе со стулом немного в сторону, укрываясь от нее за декоративным деревом, растущим из керамической кадки.
— Мой друг не он, а журналист, через которого мы общаемся, — уточнил Марк, наблюдая за телодвижениями Джил. — Честно говоря, я тоже разочарован, и не ожидал от них таких проволочек. Хотя их понять можно, мы не рискнули контрабандой везти к ним вирус через границу. Моррис передал им достаточно подробные записи, может, поэтому они настаивают на продолжении контактов и согласны сами приехать на любых условиях.
— Вот именно, значит восприняли его записи серьезно, могли бы согласиться и на формальное интервью, с тем же твоим журналистом, — Джил явно разочаровывалась в их контактах с научным миром и не скрывала этого.
Марк спокойнее реагировал на медлительность процесса, начиная узнавать прошлую неуемную энергичность и нетерпеливость Джил. Она не раздражала его своим темпераментом и даже нравилась непосредственностью резких суждений. Из лежавшей на столе пачки он достал сигарету и, улыбнувшись, продолжил свои размышления.
— Не торопись, все идет своим чередом, я надеюсь. Я размышлял, как все можно попробовать ускорить. Может, стоит все–таки подумать о более тесном сотрудничестве? Эта клиника иммунологии, наверное, наиболее подходящий вариант. Хотя, не скрою, возникли сомнения и у меня, — менее оптимистично закончил Марк, глядя, как сизый дым сигареты лениво тянулся вверх над столом, пока слабый порыв ветра не слизнул его в сторону.
Слушая его, Джил думала о Моррисе. Несмотря на споры и несогласие в приоритетах, Марк с Моррисом в чем–то очень похожи. Он сам предложил перейти к главной части их плана, но одновременно хотел сохранять инкогнито и действовать через третьи руки. Джил казалось, что они продвигаются слишком медленно, в том числе и по собственной вине. Особенно теперь, когда им удалось распространить слухи о бессмертии и вирусе. Она устала от сложных комбинаций и слишком осторожных шагов, так можно никогда ничего не добиться. В ее представлении весь смысл подготовительного этапа в том, чтобы создать основу для возможности рассказывать всю правду, все известные факты, сделать достоянием общественности все имеющиеся у них доказательства повсеместно и одновременно. С ее точки зрения такой момент настал, но ни Марк, ни Моррис не хотели открыто заявить о себе, пусть и по разным причинам. В принципе, Джил понимала обоснованность их опасений. Она отнюдь не начала переоценивать их успехи или недооценивать возможности «HR», но считала, что теперь им необходимо связать все в единое целое. На волне публикаций можно открыто связать Морриса, вирус, «HR» и известную им информацию о бессмертных, их контакты с другими учеными, придав всей истории конкретный, фактический характер и все. Даже официальный розыск Морриса полицией по такому серьезному обвинению представлялся ей положительным фактором, как бы цинично это не звучало по отношению к Моррису. Каким бы влиянием ни обладала «HR», теперь, официальное расследование означает неизбежность судебного разбирательства, то есть, в конечном итоге, то, к чему они стремятся: доказать истинное положение вещей с «HR», тайны вируса и существование элитного общества бессмертных.
Спрятать бессмертие от людей при судебном разбирательстве такого масштаба уже не удастся, а сенсационность процесса обеспечила бы им защиту даже при самом неблагоприятном развитии событий гораздо лучше, чем они пытаются делать это сами, продолжая прятаться за анонимностью. Она не могла понять, почему Марк и Моррис с ней не соглашаются и не видят, что в ее предложении нет противоречия. Изначальная анонимность постепенно становилась недостатком и начинала работать против них. Теперь их анонимность могла означать и анонимность их исчезновения, никто и не заметит. Возможно, это предложение выглядело слишком просто и авантюрно, но ее деятельный характер брал свое, и она не видела причин, удерживающих их от более решительных шагов. А может, ей не терпелось разрубить этот гордиев узел, а не бесконечно его разматывать.
Все это представлялось топтанием на месте, когда впереди уже видна блестящая и возбуждающая картина будущего, небывалые, будоражащие фантазию перемены, осуществление мечты человечества. В общем, она сама была не уверена, что именно руководит ее уверенностью, но разве это так важно?
53
Раздался резкий, едва слышный в шуме боя хлопок, и через мгновенье шарик с красной краской разбился о ствол дерева, оставив яркую кляксу на его коре и пролетев всего в полуметре от Сары. От неожиданности она, не целясь, инстинктивно нажала на курок пневматического автомата, одновременно обратно прячась за деревянным укрытием, возведенным между деревьями. В ту же секунду в ответ на ее очередь раздался целый хор выстрелов, и град из шариков обрушился на изгородь. Сара полностью легла на землю и смотрела, как перелетающие изгородь шарики разбивались о широкий ствол соседнего дерева, превратив часть его в одну большую рану, из которой обилие краски медленно стекало вниз по стволу, создавая полную иллюзию, будто дерево и в самом деле истекает кровью. Под таким шквалом огня нет смысла даже пытаться выглядывать для ответной стрельбы, и она просто лежала, пытаясь оглядеться по сторонам и найти взглядом кого–нибудь из ее команды.
Поле для игры в пейнтбол представляло из себя редкий лес исполинских деревьев, множество кустарников, искусственно построенных деревянных укрытий и заборов, раскиданных по всей его площади. Игроки в защитных маскировочных комбинезонах сливались с окружающим пейзажем, и в начале игры наибольшую трудность представляло быстро определять, кто есть «свой», а кто «чужой». Игроков команд можно было отличить только по цвету защитного шлема. Выбрав шлем зеленого цвета, Сара предполагала получить дополнительное маскировочное преимущество, но черные шлемы оказались так же незаметны и трудно отличимы от зеленых. Во время первых игр в обеих командах происходило приблизительно одинаковое количество случаев «дружеского» огня, когда, неожиданно столкнувшись, они начинали расстреливать друг друга, так и не разобравшись в принадлежности к одной и той же команде. После нескольких игр беспорядочной беготни становилось все меньше, и игроки начали думать, поскольку мало кому удавалось продержаться на поле боя дольше нескольких минут. У команд появились зачатки координации их действий и хоть какой–то тактики ведения боя. Правда, попытки договориться и установить четкое командование внутри команд не увенчались успехом. Азарт игры и желание пострелять друг в друга были сильнее любых договоренностей. Стоило прозвучать сигналу к началу очередного этапа, и игроки тут
