Граф хотел отмахнуться, но невольно его глаза поискали эту самую личность. Да, это очевидно: кто хоть раз ее видел, тот уже не забудет.
9
Чарити не меньше, чем ее сестра, была рада встретить кого-то, кто помнил и любил их мать. Но в отличие от сестры Чарити испытывала по этому поводу очень сложные чувства.
Естественно, что сплетни про себя сестры услышали последними, но Чарити быстрее догадалась, от кого это может исходить.
Она хорошо знала, что их неожиданное появление в обществе вызывает любопытство, и на их счет могут злословить. Пару раз Присцилла Элиот отзывалась о женщинах, с которыми беседовала, как о сплетницах. С плохо скрытым раздражением она говорила, что им больше нечего делать, как портить другим репутацию. Чарити понимала, кто эти «другие», но им с сестрой оставалось только молчать.
Поэтому удачно, что леди Харман узнала Пруденс. Ее доброе отношение к сестрам было как никогда приятно. Особенно приятно им, девушкам, потерявшим свою мать.
Появление на сцене леди Харман – это просто подарок судьбы.
Вдова не часто бывала в столице, но у нее было тут много знакомых, очень почтенных уважаемых матрон, которые, возможно, и проводили свое время, обсуждая последние сплетни. Бегство родителей и прочие семейные неурядицы были слишком далеко в прошлом и, даже став предметом таких сплетен, не могли угрожать шансам Пруден на счастливый брак.
Чарити могла только молиться, чтобы человеческий аппетит на скандалы насытился этими пересудами и никто бы не искал ничего посочнее в более обозримом времени.
Поведение Пруденс безупречно, и тут старушкам придраться не к чему. Ее сестра являет собой образец милой и порядочной девушки, а Чарити старалась выглядеть так, чтобы не привлекать к себе лишние взгляды.
В общем, эта тактика оказалась вполне эффективной. Но, конечно, приходилось быть постоянно начеку.
Чарити надо было сдерживать свои жесты и эмоции, вести себя тише воды, ниже травы, в беседах больше отмалчиваться. Она представляла иногда себя артисткой, исполняющей роль в каком-то спектакле. Роль самой обычной банальности. И вроде бы пока все получалось нормально.
Собственно, ей почти ничего не надо было делать. Просто сидеть рядом с вдовами и улыбаться время от времени, кивать иногда, притворяясь, что она тоже участвует в их беседе. А когда уже хотелось взвыть от скуки, она напоминала себе, ради чего затеяла эту игру – на карты было поставлено, ни больше и не меньше, будущее счастье ее сестры.
Стыд и чувство вины было однако не так легко успокоить. Чарити думала о том, что невольно обманывает свою лучшую подругу, делает ее своей сообщницей. Даже забота о будущем сестры не являлась в данном случае достаточным оправданием.
Чарити и так испытывала угрызения совести, а тут еще жалостливая леди Харман печется о них, а им приходится и ее тоже обманывать!
Временами Чарити охватывало страстное желание рассказать все Присцилле или еще кому-нибудь. Так хотелось дружбы, основанной только на искренних чувствах, хотелось иметь какую-нибудь родственную душу.
Однажды, когда Пруденс найдет свое счастье, можно будет наконец отбросить фальшь и снова быть самой собой. В это данное себе обещание Чарити верила и держалась за него пока.
Как будто ей не хватало всех этих переживаний! Она к тому же испытывала порой моменты просто панического страха.
Разоблачение казалось неминуемым. В основном из-за графа Тиндейла с его настойчивым любопытством и нескромными вопросами. После каждой встречи с лордом Тиндейлом она подвергала свои ответы тщательному анализу и находила их вполне убедительными. Почему же тогда она не может избавиться от впечатления, что он по-прежнему преследует ее?
Почему он не верит ей? Что-то в ней задело его, очевидно.
Она чувствовала, как его глаза следят за каждым ее шагом на вечерах, где они оказывались вместе. Посередине беседы она вдруг замечала на себе взгляд его задумчивых темных глаз. Она научилась контролировать свои эмоции. Чарити притворялась непонимающей или равнодушной – все годилось, лишь бы он не догадался, что на самом деле тревожит ее.
К сожалению, она была так устроена, что сама искала конфронтации. Она хотела знать причину этой его странной, если не сказать зловещей заинтересованности ее персоной.
Но она также знала, что не может задавать ему подобные вопросы. Это, была бы непростительная ошибка. Выбранная ею роль не позволяла этого сделать. Женщина, которую она играла, не заметила бы эти знаки повышенного внимания, или же ей не хватало бы воображения увидеть в них какую-то опасность.
Было очень важно всегда соответствовать этой выбранной уже маске.
Вполне возможно, что его интерес подогревался той неожиданной встречей в Сохо. Чарити забылась тогда на момент и вышла из роли.
Этот образ тихони и скромницы ей был необходим, чтобы отпугивать от себя мужчин и не вызывать любопытства у женщин. После этого случая в Сохо, она стала осторожней и не повторяла больше такой ошибки. Но если честно признаться – интерес лорда Тиндейла к ней все равно не ослабевал, и это не приносило Чарити душевного спокойствия.
Лорд Тиндейл кружил все время где-то рядом, выжидая, рассчитывая на ее малейший промах.
И такое случилось на большом приеме, когда Чарити действительно развлекалась впервые за долгое время. Пруденс веселилась, окруженная группой молодых людей, а она не видела лорда Тиндейла среди присутствующих.
Хозяин вечера, лорд Барвистл, решил представить Чарити своей матери, которая вспомнила, что
