– Тем не менее с формальной точки зрения бюджет Нового Крыма остался в полном развале. И тебе стоит обратить на это внимание... всех здравомыслящих депутатов.
– Я думал об этом, – кивнул папа. – Но, признаться, всё равно не вижу, как это повлияет на саму Дарк. Да, будет шум. Да, меня в очередной раз обольют грязью. Но при чём тут Дариана?
– Она придёт, Юра. Не сможет не прийти. Её щёлкнули по носу, да так, что долго помнить будет. Ей надо отыграться. Это её слабость, она не может долго оставаться в проигравших. Слишком мало выдержки, слишком мало терпения и понимания – отсюда-то и все беды.
– Рискованно, – покачал головой отец. – Пока весь этот шум в сетях – не более чем шум. Но выступление в военное время с пораженческими речами... Ты не хуже меня знаешь историю, Таня.
– Демократию на Новом Крыму пока ещё никто не отменил. Тем более что пока ещё нет и военных действий, – возразила мама.
– Стреляем по кустам, – папа, похоже, не слишком верил в задуманное. – Но твоя интуиция...
– Уже не раз показала себя, – докончила мама. – Готовь речь. Готовь сам, твоим комитетским я не доверяю.
– Чтобы получить слово для чрезвычайного доклада, потребуется дня три, – кивнул отец. – Этого вполне достаточно. Статистику мы соберём. Кривить душой не придётся. Экономические показатели... более чем красноречивы, хотя времени прошло всего ничего.
– Деликатесные ползуны, перерабатываемые на мясокостную муку, кормовые добавки и солдатские рационы, потому что больше их некуда девать, – кивнула мама. – Федерация забирает всё в кредит, расплачивается резаной бумагой...
– А её же собственные планеты втихую матерятся и требуют с нас старых добрых имперских марок, – добавил отец.
– А всё потому, что эти идиоты вылезли слишком рано, – назидательно закончила мама, поднимая палец. Так она обычно завершала редкие воспитател ьные беседы с нами, детьми.
– Короче, мы не будем будить лихо ещё семьдесят два часа, – подвёл итог папа. – Но потом уж разбудим... да так, что в пекле жарко станет.
...Не знаю, как отцу удалось этого добиться за какие-то несчастные 72 часа, но ему это удалось. Он действительно инициировал не что-нибудь, а запрос от бюджетного комитета. И вдобавок за подписями многих влятельных думцев – таких же, как он, владельцев больших рыбозаводов и морских ферм. Легко было предугадать, что скажут об этом леваки... но нас больше не интересовали электронные сплетни.
Речь отца транслировали все сети. Небывалый случай. И даже не прерывали рекламой. Одному Богу известно, сколько папе и его сторонникам пришлось за это заплатить.
...Сыпались цифры. Экспорт стремительно падает. Оборотные средства на счетах предприятий – тоже. Перевод Нового Крыма на осадное положение будет стоить огромных денег и нанесёт колоссальный ущерб экономике, а в выигрыше останутся дальние «независимые» планеты, опора новоявленной Федерации, где люди до сих пор зачастую живут под куполами. Рудничные миры уже сейчас безбожно вздувают цены на металл и металлоизделия, при этом требуя оплаты в имперских марках (что заставляет заподозрить их в контрабандной торговле с Империей), морепродукты же Нового Крыма забирать хотят в кредит с расчётом «после войны», то есть после дождичка в четверг. Военным же временем оправдывается невиданное подавление гражданских свобод – вся власть в Федерации принадлежит так называемому «Временному правительству», действующему на основании непонятно каких правовых норм и, судя по всему, совершенно не желающему хоть в чём-то свою свободу ограничивать. Никто даже не ведёт речь о конституции Федерации, о правах входящих в неё планет, мол, война всё спишет. Но самое-то смешное, что никаких военных действий не ведётся! Имперские войска на планетах Федерации большей частью разоружены, и они не оказывали сопротивления. Противостояние сохраняется только на Шайтане, потому что там изначально базировалась целая пехотная дивизия имперцев. Однако и там рейхсвер, несмотря на подавляющее преимущество в живой силе и технике, не спешит атаковать.
Федерация проявила полное неумение достигать локальных компромиссов, выстраивать отношения даже там, где это можно было сделать относительно легко, к примеру на том же Шайтане. Бюджетный комитет Думы Нового Крыма считает своим долгом предупредить уважаемых господ депутатов, что ориентированная на экспорт в Империю экономика не выдерживает «военных усилий». На планете очень мало предприятий тяжёлой индустрии, а имеющиеся зависят от импорта сырья, на которое поставщики установили монопольные, неприемлемые цены. Предлагаемый ими бартер разрушает налогооблагаемую базу, и, более того, совершенно непонятно, что теперь делать страховым компаниям, в которых многие крупные рыбоэкспортирующие предприятия застраховали свои коммерческие риски. Рухнула индустрия туризма, сотни тысяч людей вот-вот останутся без работы, взамен чего им предлагается только одна альтернатива – добровольно явиться на призывной пункт...
Разумеется, в Думе разразился настоящий скандал. С обычными нашими народными забавами, как то: тасканием за волосы, попытками «набить морду» и так далее и тому подобное. Разумеется, крики «предатель!» и «фашистская сволочь!» – в ассортименте. Отец невозмутимо стоял на трибуне, время от времени отвечая – да, он считает объявление независимости преждевременным. Да, он предпочёл бы видеть Новый Крым, как встарь, свободной самоуправляющейся планетой, а не членом какого-то странного... новообразования. Да, его волнует нерешённость правовых вопросов. Да, он озабочен статусом т. н. «Вооружённых сил Федерации», неподконтрольных законно избранному правительству планеты. Да, он считает, что... – и так далее и тому подобное.
Думцы бушевали весь день и полночи, а к утру нежданно-негаданно проголосовали. За радикальный проект – «О приостановлении поставок... до выяснения правовых обстоятельств...». Против высказались только леваки. Но принадлежавшая им четверть голосов радикально ничего не могла изменить.
Как это удалось отцу – я до сих пор не понимаю. Это было чудо. Только сделали его не Панин со Стрижом, как в «Театральном романе», а мой отец. У него – получилось.
Теперь, если мамины предположения верны, Дариане придётся пошевелиться. Предпринять хоть что- то, нажать на свои собственные рычаги, добиться отмены решения, роспуска Думы, ареста смутьяна... Проигнорировать случившееся она уже не могла.
...Отец вернулся домой в сопровождении солидной охраны. Нашим ребятам пришлось в общих чертах объяснить, что происходит. Отцу они привыкли верить. И они поверили.
Ночь в Новом Севастополе выдалась неспокойной. Само собой, громче всех возмущались студенты, словно не понимая, что отправляться на передовую в качестве пушечного мяса придётся именно им. Самые горячие головы предлагали немедленно отправиться к «логовищу предателя» с целью и задачей предать оное логовище огню.
Не сомневаюсь, что Дариана очень порадовалась бы такому исходу.
Но за сутки до этого случилось другое событие, для меня едва ли не более значимое – как ни старался результат эксперимента «Биоморф» Руслан Фатеев уверить себя, что эта глава его жизни закончилась давным-давно.
Как я уже говорил, о моём возвращении домой никто из моих братьев и сестёр ничего не знал. Равным образом ничего они не знали и о том, что сцена моего «изгнания из дома» была лишь спектаклем, разыгранным специально для имперских спецслужб, вздумай они копнуть глубже обычного. Для них старший брат так и оставался предателем. Другое дело, что ни отец, ни мама не устраивали «пятиминуток ненависти» – Руслан словно бы умер. О нём не произносилось ни слова.
Сейчас, когда тучи стали собираться, а первоначальный план приказал долго жить, мама заявила, что скрывать что-либо уже бессмысленно. Что младшие дети тем не менее достаточно сознательны, чтобы не проронить нигде ни звука. Что пора, наконец, покаяться перед старшими.
Папа только обречённо кивал.
На короткое время я расстался с пластическим гримом-маскировкой.
Мама сама позвонила Георгию и старшим девочкам – Лене со Светой. Мол, приезжайте. Бонну, гувернантку и прислугу из столичного особняка распустить по домам. Семейные реликвии и ценности из домашнего сейфа, само собой, вывезти. Мебель и прочее – оставить. Не жалко, дело наживное.
Они приехали целым конвоем – два джипа с моими, ещё пара – охранники. Я не высовывался, ждал внутри.
