Герой

— Нет, — поспешно отвечает она. И верно, когда он смотрит на ее локоть, все чисто. Никакой сыпи.

На следующий день домашний факс Сьюзен выдает короткое сообщение.

«Мистер Роу, вы нам нужны».

Подписано мэром Галвестона.

Еще через день получена телеграмма из техасского отделения министерства по чрезвычайным ситуациям. «Нуждаемся в вашей помощи».

И эсэмэски, самые настоящие. Одна — из министерства по чрезвычайным ситуациям. Другая — из газеты.

«Говорят, к вам обратились по поводу галвестонского кризиса. Каковы ваши планы, мистер Роу?»

Рик, судорожно сжимая в руках сотовый, сдается.

И предстаёт перед Сьюзен.

— Я им нужен, — говорит он. — Действительно нужен. Придется ехать.

Его сердце кузнечным молотом бухает о ребра. Макалоувилль повторяется снова, и он намерен пережить еще одно приключение. Обязан. Она, конечно, поймет.

— Мужчина должен исполнять свой долг, — добавляет РиК. Кто-то когда-то изрек это. Какой-то киношный герой. В этом он уверен.

— Это ненастоящее, — утверждает она.

— Разумеется, настоящее, иначе бы в новостях такое не передали.

— Я не то хотела сказать.

— Тогда что ты хотела сказать? — Не дождавшись ответа, Рик Цедит: — Я надеялся, что ты поймешь.

Он сердится. Если бы он действительно был ей небезразличен, она бы поняла, так ведь?

— А может, ты нужнее нам, — тихо произносит она.

— Едем со мной… вы оба, — просит он, разом оживившись.

— Мы не можем, Рик. Это не наша история. Она отворачивается. У Джейкоба снова простуда, и ей приходится

каждый час ставить ему градусник. Предписание доктора.

— Мне очень жаль, — выдавливает он наконец:

— Не беспокойся.

Она, как всегда, отводит глаза, снимая груз с его совести.

— Я объясню Джейкобу, что произошло. Он поймет. Ты по-прежнему остаешься его героем.

Рик берет старый «форд»-пикал, все эти годы простоявший в гараже Сьюзен, и мчится по направлению к Галвестону. В фильме пятидесятых он оказался бы на скоростной автостраде, где можно лететь, подобно ветру, но нет, это автомагистраль с двусторонним движением, и мимо снова мелькают рекламные щиты со старыми брендами и слоганами: «Смотрите на США из окон вашего «шевроле», «Предмет первой необходимости — пена для бритья «Барма».

Немногие машины, едущие навстречу в ночи, оказываются такими же древними, как его «форд». Белый пунктир посреди шоссе завораживает Рика. Перед глазами проносится вся его жизнь. Мы видим кадры его глазами: Макалоувилль, родители, Бадди Блейлок и его машина, Сьюзен, Джейкоб, Чи-Чи Эскаланте. Мы видим все образы Рика Роу за последние несколько месяцев. Что-то с ним происходит. Мы не знаем, что именно, но это важно.

И наконец он видит себя саранчой: пришелец с широко расставленными глазами. Панцирь переливается голубым и зеленым. И каким-то образом это кажется вполне естественным.

Рик останавливает машину, разворачивается и едет назад. А добравшись до дома, застает там доктора. Рик смотрит на мальчика, доктора, Сьюзен и неожиданно понимает, что это была вовсе не простуда.

— Как долго это у него продолжается? — спрашивает он.

— С нашего прибытия.

Он понятия не имеет, о чем она. Прибытие?

— Что это… что у него? — спрашивает Рик.

— Мышечная слабость. Проблема с мышечными оболочками… не знаю, как это именуется в медицине. И не уверена, что диагноз правильный. Доктор Паттерсон никогда не видел ничего подобного. — Разве ему не будет лучше в больнице? Со специалистами?

— Это невозможно.

— Проблема в деньгах?

Сьюзен, словно не слыша, поворачивается к доктору и Джейкобу, а Рик только и может, что выдавить:

— Ему может стать хуже?

Она слегка улыбается, мельком смотрит на него, и он осознает, что любит ее улыбку. Чуть кривую… небрежную… и ее зубы, пожалуй, мелковаты, но он любит эту улыбку.

— Может, да… а может, и нет.

Она произносит это смиренно, почти обреченно, и он вспоминает, что Сьюзен всегда отвечает именно этими словами: «Может, да, а может, и нет».

Никаких заверений. Никаких клятв. Никаких обещаний размером с рекламный щит.

— Он боготворит тебя, — тихо роняет она.

— Но он совсем меня не знает.

— Знает то, что ему нужно знать.

Между ними долго висит неловкое молчание, все то время, пока доктор заканчивает осмотр спящего ребенка. Рик замечает руки доктора: по ним тянутся полосы той же красной сыпи, которая появлялась на руках Джейкоба в кинотеатре, а потом на локте Сьюзен.

Он пристально всматривается. Сыпь остается. Он видит, что она вполне реальна. Очень-очень реальна. Рик хочет сказать что-то, но доктор поднимает голову, и в его глазах нечто странное, словно он тоже боится взглянуть на него. Поэтому Рик жизнерадостно объявляет:

— Будут и другие пришельцы, другие монстры, верно? Конечно, — отвечает Сьюзен. — Они всегда есть…

Она видит выражение лица Рика и понимает, что пора. Пора ему сказать. Протягивает руки, покрытые сыпью, но на его глазах красное превращается в голубое и зеленое, переливается, как крыло бабочки из дождевого леса. Так это не сыпь, а ее кожа!

И лицо… совсем не такое, как обычно. Глаза становятся невероятно синими, как пустота между звездами. Зрачков совсем нет, а зубы немного более остры, чем он запомнил. И сейчас сознает, что все это реально.

— Иногда то, что ты хочешь, — говорит она, хотя губы не двигаются, — вовсе не так уж далеко.

Он касается ее рук, и они оказываются куда тоньше, чем он помнит, и, кажется, на них лишние пальцы.

— Это атмосфера твоей планеты, — говорит она, — так на него действует. Поэтому он болеет. Но хочет оставаться здесь. Это все, что у него есть. Ведь он здесь вырос. И потому именно он может стать мостиком между нами и вами.

Ты нам нужен, Рик, — говорит она. — Мы сразу поняли, что ты именно тот, кто нам необходим, когда увидели тебя в тот день по телевизору. Знали, что ты не испугаешься. Что именно ты из всех людей способен помочь…

Он таращится на нее, потеряв дар речи. Но если бы даже и мог говорить, что тут скажешь?!

— Это я, — добавляет она, — заставила мэра позвонить тебе. Он не из наших. Нас здесь только пятеро. Отец Джейкоба был шестым. Нам было необходимо завлечь тебя сюда. Прости.