форм, перекореженная лампа, источающая густо-фиолетовый свет, стеклянная обелиско-пирамида на когтистых лапах с пирсинговыми гвоздиками-колечками на полочках, тяжеленное медитативное техно) происходит броуновское бездеятельное общение, на периферии которого я предаюсь привычному: листаю каталоги, каталоги, каталоги тату, журналы с фотками негритянок, чьи мочки с отверстиями диаметра нетолстого бревна лежат на плечах, и лысых семидесяти(не менее!)летних дедков, растатуированных от лысин до гениталий (включительно), а также всяческие “Энциклопедии мистических символов”, окончательно дозревая до решения непременно бросить к чертовой матери эти поиски, ежели и здесь тоже не помнят никакой Кристи, что расписывала кисти рук…
– Две недели в баню не ходить, мочалкой не тереть, дважды в день мазать “Бепантеном”. – Мила бумажным полотенцем стирает излишки краски и кровь с плеча владельца бизнесов, оборачивает ему руку целлофановой пленкой и скрепляет последнюю изолентой. – Ну давай, – мне, – чего там у тебя?
Повсеместное для данной среды подкупающее пренебрежение множественным числом второго лица происходит, как это ни смешно, и впрямь от готовности с ходу принять тебя за своего – чем я корыстно пользуюсь в нынешнем своем спонтанном “инвестигейшне”. По крайней мере, не приходится детально и убедительно врать насчет того, а зачем мне, собственно, понадобилась эта Кристи.
– Да, была такая девчонка, – вдруг охотно соглашается Мила. – Только давно. Год, наверное…
– Слушай, а ты с ней не знакома? Качает головой.
– И координат нет никаких?
– Не-а…
– Ну, может, какие-нибудь общие знакомые… Через кого она на тебя-то вышла, не знаешь?
– Погоди… – хмурится, поскребывая разноцветную голову. – Когда она тут сидела… Кто ж это был-то?.. Айвар, что ли?.. Знаешь, я могу, конечно, перепутать… Но, по-моему, Айвар заходил, Фрейманис, они друг друга узнали… Айвар – это байкер такой, может, слышал? Телефона его у меня, правда, нет…
– Я знаю Айвара. О’кей, спасибо, слушай, ты стр-ра-шно мне помогла…
Айвар Фрейманис – не просто байкер, а типаж, законченный до самопародийности. Здоровый пузатый дядька в косухе и с Зи-Зи-топовой бородищей. “Ноблесс облизывает”: в латвийском байк-землячестве (официально их ассоциация именуется Veja Bralu Ordenis, Орден “Братья ветра”, не хухры-мухры) Фрейманис – один из заправил. Притом байкер он натуральный, не игрушечный (каковых среди публики на чопперах нынче не меньше половины), и в миру не банкир или адвокат, а музыкант: лабает со своей группкой этнический рок, устраивает сейшны в Саулкрастах, где у него бунгало…
Был у меня о “Братьях” сюжетец… Ветераны, некогда еще под псевдонимом “рокеры” лудившие подобия “Харлеев” из танкообразных “грязнуль”-”Уралов”, переваривая раму, наращивая переднюю вилку (тот же Айвар, кажется, и рассказывал: высший шик был – замастырить вилку из хромированного поручня, какие стояли в вагонах метро; специально везли из Питера и Москвы…) и доводя оппозитный движок, снисходительно потешались над “воскресными байкерами”. Денежными то бишь мешками (вроде Кобленца, одноименной фирмы – фирмищи – владельца, или депилсского миллионщика Завадского), на уик-энд седлающими запредельной цены по спецзаказу собранные и роскошно аэрографированные “железяки” и чувствующими себя по этому поводу полнейшими “изи райдерами”, безбашенными аутло и бунтарями без причины.
Телефон Айвара я сейчас надыбал у Алекса – из нейрохирургии своей уже выписавшегося, но еще отлеживающегося дома. Айвар, по счастью, обнаружился не в родных Саулкрастах, а в Риге. Причем в “Пулкведисе”. (В этой истории я топчусь на месте не только в переносном смысле, но и в прямом, топографическом: Pulkvedis, “Полковник”, которому neviens neraksta,[6] окнами выходит аккурат на “Красное”…) Ну да, а где еще тусоваться байкерам, если “Пие мазиням”, аутентичная пивнуха на Таллинас, закрылась, кажется… Хотя, говорят, есть у них еще точка где-то в районе Чака (знаменитой, правда, не байкерами, а уличными блядьми) – и говорят про нее, что содержит точку “брат ветра”, всем втирающий, что зарабатывает продажей переговорной радиоаппаратуры, а на деле торгующий качественной “подслушкой”…
Я месил слякоть на Бривибасовской по направлению с Дзирнаву в Старушку и был уже у памятника Свободы, когда вдруг позвонила Ника:
– Дэн, – голос встревоженный, – тут к нам полиция только что приезжала… Тебя спрашивали… Я сказала: нет, и не знаю, когда будешь…
Ага.
– А кто спрашивал? Как он представился?
– Лейтенант какой-то…
– Кудиновс?
– Да, кажется…
– Они говорили, что им надо?
– Сказали – побеседовать… …Ну вот. А я уже заждался. Целых два дня прошло. Это они столько времени список вызовов с яценковской мобилы читали?.. Да… но все-таки объявились… Орлы. Фак.
– …Kristi? – Айвар, как наперстки, передвигает по столешнице две опустошенные пивные ноль пять. – Protams, ka zinu. Ko tev no tas palaidnes vajag? Aaa… Nu nu… Ne, vinas numurina man nav. Pajauta vinas deju partnerisiem… Ka saucas ta studija? Liekas, ka “Dekadence”… Blakus Pionieru Pilij – nu tur, kur musu prezidente sez. Pils iela… Numuru neatceros, bet ekas apakseja stava ir kaut kada galerija… Sakas ar “N”…[7] “N” (и впрямь висит такая отдельно взятая буква над подъездом) – это Nelija, арт- галерея, располагающаяся на первом этаже старого дома на Пилс 13/15. Действительно в полутора зданиях от обители здешней (правда ведь язык “элиенский” не поворачивается сказать “нашей”) президентши.
Арт начинается сразу за входными дверьми: пересекая порог, оказываешься в перекрестье взглядов а- ля-канонических мадонны с грудничком с картины маслом (сопровождаемой нечестной табличкой “Чудотворная икона Тихвинской Божией Матери”), хитро-пьяноватого Петра Первого над внутренней дверью и лысого московского мэра с гордой фотографии (великие в наших пенатах). За Петром – лестница вверх, на площадках окна с аляповатыми псевдосредневековыми витражами, парадоксально гармонирующими с соцреалистическими полотнами по стенам (портовая индустрия, белые корабли). Благообразно-умудренный брадатый муж – по надписи судя, художник Мисюрев, благость и мудрость вполне объяснимы: портрет – авто…
