Он хмуро уставляется на массивную печатку на среднем пальце левой.
– Мы посрались, – глядя на руку, не на меня. – Она нахамила… здорово… в общем, я себя в руках не удержал… Но убивать… ты совсем больной?..
– А на диктофон нахрена ее писал? Что – ясновидящий? Знал заранее, что она?..
– Диктофон?.. – криво ухмыльнувшись, дергает головой. – Ее телеги я не для тебя, дурака, писал… Для нее самой. Я думал… Почти уверен был… Что она не… А как Лёшич… изменится, в общем… И вот тогда, после этого, я думал дать ей послушать собственные же слова, до изменения сказанные… Про то как раз, как все перерождаются… Я думаю, она и тебе про это говорила… Только она лучше оказалась, чем я про нее думал…
– Ну-ну. Пожимает плечами.
– Отпечатки со стакана кто стер?
– Мне надо было, чтоб мои “пальчики” нашли в квартире самоубийцы? – смотрит исподлобья.
– Так. Еще раз. Когда она, ты хочешь сказать, прыгнула? До тебя или после?
После паузы, почти убито, опустив взгляд в стол:
– Я был тогда в квартире. На кухне. Я не видел ни хрена. Я говорю, мы посрались… оба из себя вышли… она даже драться пыталась… неважно…… ну, она в комнату ушла, дверь закрыла… Ну, а потом… Блядь, я не ожидал, что!..
– Ты хоть сам понимаешь, как это звучит?
– А ты, Дэн? Ты понимаешь, что несешь? – подняв взгляд, задрав брови. – Я всех убил? Ну, кого еще?
– Кого? Ты, блядь, у меня спрашиваешь – кого? После того, как сам полный список составил?
– Ты о чем?.. – встряхивает головой. – Так ты думаешь?.. – издает какой-то хрюкающий испуганный смешок. – Ну ты даешь… То есть в смысле – Гвидо я тоже завалил?.. Ты в курсе хоть, где он пропал?
– Ладно, Гвидо, может, и не ты…
– Кого?.. Кобу? Из снайперки – или из чего его там?..
– Кого? – повторяю. – Крэша! Аську! Якушева! Славика! Чего ж ты от него мне привет-то не передал?
– Какого Славика?
– Доренского. Дашкиного брата. Который к сестре мужиков ее ревновал. Кто Дашку пер, когда его в очке утопили?
– Да я его вообще не знал!.. – ахает рукой по столу. – Лично в смысле… Между прочим, про него говорили, что он с бандитвой какой-то тусовался… Что ты там про Крэша сказал? При чем тут Крэш?! Крэш блевотиной захлебнулся!
– Ага. Когда ты с ним рядом был.
– Что за бред? С чего ты взял? Кто тебе сказал?
– Гарик. Да, все-таки чувствую себя идиотом – чем дальше, тем больше…
– Гарик? Нашел кого спрашивать… Он что – до “белочки”, что ли, допился?
(“Не, не помню…” – “Вспомни, Гарик… Не ФЭД?” – “ФЭД?.. А, ну да, ФЭД!”)
– И с Якушевым ты знаком не был? И мне ты не врал, что знать его не знаешь?
Снаружи темнеет почти на глазах: сужается и тускнеет полоса над горизонтом, теряет блеск море, перестают различаться отдельные сосны под нами, сливаясь в единую ворсистую массу.
– Ну хорошо… врал. Ну и при чем тут это?
– Ты ж знал, что он с “Ковчегом” связался. А, ну, в секту ушел, умом повредился, суицидальный культ. А я, мол, и знаком-то с ним не был почти… Только культ был никакой не суицидальный…
– Дэн… Дэн! Послушай… Да, я его знал, и про “Ковчег”, конечно, знал… Вообще многих из “Ковчега” знал. И с Кристинкой я тогда еще познакомился… Знаешь, почему я тебе не сказал? Я хотел, чтоб ты раскопал эту историю. Ты. Сам. Тебе б просто нечего было делать, если б я все выложил, что знал… А так – ты полез в это, ты стал спрашивать, ты разворошил весь муравейник…
– Подставился неслабо…
– Имя себе сделал…
– Мне спасибо тебе сказать?
– Мог бы, кстати, и сказать… О чем мы вообще?.. – ворошит рукой волосы – замученно. – Я знаю, что культ – не суицидальный. Но Димка… Он же, светлая ему память, в натуре был того… на всю голову… Ты что – стихов его не читал?
– На хрена ты мне их прислал?
– А ты не понял? Да вижу, что не понял… Ни-чер-та ты не понял… – Он опускает лицо в ладони, с нажимом массирует. – Да… Эксперимент дал… парадоксальные результаты… Чего угодно ожидал… Но мне, честно говоря, в голову не приходило, что ты решишь, что это я их всех… – хмыкает: уже вяло, безнадежно даже. – Кстати, кого ты еще-то на мой счет записал? Славика, кого еще? Глеба? Кристинку? Ну, это-то проще простого… Лапа, правда, сейчас уже совсем плохой… А Кристи – набрать ее? Сам с ней поговоришь…
Я живо вспоминаю лейтенанта Кудинова – все повторяется издевательски буквально.
