— Алеша, — шепчет Светик. Она шепчет это беззвучно. Так, чтоб ни в коем случае не услышал. И он не услышал — спит. Книги лежат громадной горой. На них лунные полосы.
Оказалось, что налет на склад сильно подействовал на Валерика.
Ближе к обеду Светик спрашивает его:
— Что с тобой?
Молчит.
— С Верой что-нибудь, а?
— С Верой давно кончено.
— Да ну?
— Я ее разлюбил.
— Ах, ах… Как быстро и как жестоко.
Он молчит. И не слышит шутливых слов… Светик тоже заметила, что с Верой у них нелады. Вся их амурность куда-то испарилась.
Светик говорит:
— А по-моему, ты здорово перетрусил. После того как мы на складе побывали. Так или не так?
Молчит.
— Посидел в милицейской машине с живым ментом — и душа ушла в пятки, так?
Глава 6
В эти же дни возникла слава — вчера о человеке не знала ни одна собака, а сегодня знают все тут и там. Повторяют имя. Рассказывают. Привирают.
Если кто-то на рынке начинает вдруг жаловаться и стонать, что, хоть умри, не может найти такую-то книгу, ему немедленно говорят:
— А у Светика не пробовал достать?
Другой ищет «Атлас дорог Франции», не более и не менее.
— Нет, — говорят ему, — не бывает. А у Светика?
— Что — у Светика?
— У нее нет этой книги?.. Поинтересуйтесь у Светика.
Светик не верит своим ушам. Нет у нее таких книг. И никогда не было — она и названий таких не слышала. Эти ослы считают, что у Светика есть всё. На глазах возникает легенда — уже поговаривают, что Светик имеет прочную связь с книжными складами и вывозит оттуда самые свежие поступления. Намекают, что она очищает в гостиницах номера иностранцев и потому имеет книги на любом языке.
К счастью, все это как бы оторвано от реального Светика. То есть Светик стоит себе на рынке, предлагает человеку книгу, а человек ей прямо в лицо заявляет:
— Нет, девушка… Я лучше куплю эту книгу у Светика.
— Почему? — улыбается Светик.
— У Светика на книге всегда новенький супер. Заплачу подороже, но уж зато книга будет как книга. Приятно в руках держать.
— А вы знаете Светика?
— Нет. Но меня обещали познакомить.
В другой раз кто-то из спекулянтов, знавший Светика, спрашивает:
— Светик!.. Вот тут брокгаузского Шекспира спрашивают. У тебя нет?
Услышав звучное имя, люди тут же поворачиваются к Светику. Обступают. Разглядывают. На всякий случай улыбаются.
Светик делает самое наивное личико. Дескать, простенькая девушка. Дескать, извините. Дескать, я бы газировки выпила.
— Я… Светик. Но я совсем не та Светик.
И какой-то тип, к счастью, подхватывает на лету. С воображением дядечка.
— Это не Светик, — заявляет он басом. — Я Светика знаю хорошо. Я торговал ее книгами. Она мне иногда доверяла.
— Ну? — терзают его. — Ну?.. И какая же она?
— Умница, — говорит он. — Девка — большая умница.
— А как делится, если торгуешь ее книгами?
— Щедро. Светик — это Светик. Половина шла в мой карман…
Все оживляются. Расспрашивают. Разговор становится общим. Находятся и другие, которые тоже неплохо знают Светика.
— Говорят, она любую книгу достать может.
— Еще бы!
— Я слышал, она крутит мозги начальнику милиции. Она красавица. Он ей розы домой присылал…
— Я тоже слышал… А знаете, на каком рынке она сейчас?
— Конечно, знаем…
Дяденьку Николай Степаныча налет на склад доконал — дяденька перепуган до полусмерти. Он не спит. Болеет. А через несколько дней говорит своим двум качкам:
— Хватит. Бросаю это дело… Завязал.
Один из качков все же ходит на книжный рынок и подрабатывает там по мелочам. Светик узнаёт его тут же. А он ее — не узнаёт.
Потому что Светик запомнилась ему стоящей на крыле милицейской машины. Статная. Высокая. Хорошенькая, как ангел. И с развевающимися по ветру льняными волосами.
Дяденька Николай Степаныч завязал, но это уже не спасло. Когда дело всплывет, его вспомнят — и дадут четыре года. (Использовал занимаемую должность.)
Когда дело всплывет, большинству и в голову не придет, что задержанная Светик и Светик легендарная — одно и то же лицо. И каждая из них будет жить своей жизнью. Задержанная Светик получит свои законные два года. А Светик легендарная еще долго после этого будет среди бела дня грабить книжные склады. И гостиничные номера. И монастыри.
Ночует Светик у Каратыгина. Так оно и идет: днем — на рынке, а вечером и ночью — у миленького.
Теперь они спят вместе. Мужчина он ласковый, тут ничего не скажешь. Но здорово чудной.
— Не вздумай меня окрутить, — поднимает он как-то шум ни с того ни с сего. — Если задумала замуж за меня выйти, то ты, милая моя, крепко промахнулась!
Сам себя распаляет. Сердится. Ну и чудак. И Светик понимает, что он попросту боится. Ее, Светика, боится.
Он шумит:
— Был я женат — хватит!.. Попробовал!
— Да не бранись же, Алеша. Я ведь и не завожу о замужестве разговор.
— А я завожу.
— Зачем?
— Я хочу, чтоб ты знала, какой я человек.
Светик и так знала, какой он человек. Давно знала.
Если б не знала, не лежала б с ним вместе. А что касается «окрутить», то Светик этого и в мыслях не держит. Ну, может, самую малость держит. Ну ладно — держит. Куда ж ей, женщине, без этого.
Они просыпаются среди ночи. Серенький предрассветный час.
Каратыгин закуривает, а Светик думает ни о чем. Потом Светик думает о книгах. И говорит, что у нее
