просидели на полосе полтора суток.
За это время все стало ясно, секретов больше не делали – командирам поставили задачи, выдали боеприпасы и карты… афганской столицы.
Начальник штаба полка сказал: «…Вам поручено оказать помощь дружественной стране, защитить ее от реакционных сил… Обстановка очень опасная. Банды мятежников захватили аэродром…»
После таких слов летчики лететь отказались. Не положено при такой обстановке летать, в один голос заявили они. Десантироваться – пожалуйста, а сажать машину на полосу, захваченную мятежниками – об этом и речи быть не может! Где же это слыхано! Ни один командир такого приказа не отдаст!
«Да нет, ребята, – выкручивался начштаба. – Это я так, чтобы солдат постращать… Аэродром не захвачен, все в наших руках!»
С рассветом сели в Кабуле. Ударная сила, готовая к молниеносной победе, а врага нет, враг затаился. Задумал что-то враг, хитрит?
Один за другим заходили на посадочную полосу борта, выгружали личный состав, технику.
Нешуточная операция разворачивалась.
– Вот тебе и южные страны! – Моргульцев растирал закоченевшие руки.
Окопались советские подразделения, спали в бронетехнике, накрывшись бушлатами, шинелями. Днем пошел мокрый снег, невесело делалось от промозглого ветра и гнетущего чувства неопределенности.
Поджимая замерзшие лапы, жалобно мяукая, подошла к Моргульцеву кошка необычной трехцветной раскраски, потерлась о вымазанные грязью сапоги.
Он решил традиционным «кис-кис-кис» подозвать ее, взять на руки. Кошка испуганно отпрыгнула.
– Что, не понимаешь по-русски? А я по-вашему не бум-бум. Все-таки живое существо… Пойдем, покормлю!
Он забрал у солдат почти доеденную банку тушенки. Вся дрожа, кошка с голодухи накинулась на еду, остервенело вылизывая стенки консервной банки. Она не ушла, осталась с десантниками.
– Первый контакт с местными аборигенами состоялся, – обрадовался лейтенант, и размечтался: – Через недельку-другую закончится здесь все, полетим домой, и Мурку афганскую захватим! Надо же домой хоть какой-то сувенир привезти!
После завтрака его вызвали в штаб. Целый генерал присутствовал. Получил лейтенант Моргульцев в помощь военного советника, работавшего в Кабуле, и план объекта под номером 14, который предстояло его взводу захватить.
Название объекта выговаривали старшие офицеры с трудом – тюрьма Пули Чархи. Причем здесь «пули» Моргульцев так и не понял.
– Ваша задача – захватить объект 14 и освободить политзаключенных! По нашим данным, там человек сто двадцать охраны. Товарищ Коробейников даст вам консультации по объекту. Он его прекрасно знает, – ставил задачу командир полка. – Найдешь начальника тюрьмы и лично его расстреляешь. Товарищ Коробейников займется политзаключенными. Вопросы есть?
– Никак нет!
– Наемник американского империализма Амин собирался уничтожить всех заключенных Пули Чархи, – добавил начальник политотдела. – Верные ему части охраняют тюрьму! Они могут в любую минуту приступить к расстрелам! Жизнь тысяч людей в опасности!
– Не выполнишь задачу – пойдешь под трибунал! – пообещал напоследок хмурый генерал. Он пристально и испытующе смотрел на Моргульцева, будто не доверял ему, сомневался в лейтенанте.
Переодевшись в белые халаты, на санитарной машине Моргульцев с советником отправились на разведку. Проехали недалеко от тюрьмы,
осмотрели местность, вернулись на аэродром. Дядя Федя – так прозвали солдаты курносого советника, лицо которого можно было циркулем обвезти, – развернул детальный план тюрьмы, прикинули, что к чему, обмозговали. Появилась некоторая ясность. Да и с воздуха ведь видел тюрьму Моргульцев! Когда заходил их борт на посадку в Кабул. Точно-точно, напоминала она с высоты оторвавшееся от телеги и закатившееся черти куда громадное колесо. Именно так и подумал – «колесо какое-то валяется».
Грелись у костра, обсуждали план операции. Солдатам приказали внимательно слушать и запоминать.
– Можете палить сколько угодно, – дядя Федя помолчал, оглядел всех, давая понять, что здесь не учения. – Никаких, бляха-муха, ограничений! Любые неповиновения, любые сомнения – стрелять на месте. Разбираться некогда будет!
«Сто двадцать человек охраны! – прикидывал Моргульцев. – Это не шутка. А нас всего взвод. Но мы ведь ВДВ, мы на боевых машинах и наглые!»
Выехали в полной темноте. Путь преградил выносной пост с самодельным шлагбаумом, выставленный у ближайшего от Пули Чархи кишлака. Боевые машины десанта остановились. С головной направили прожектор, осветили афганского солдата, который наставил на колонну штык-нож и дико закричал: «Дры- ы-ы-ш!»
– Этот откуда, бляха-муха, взялся?! – задвигал желваками дядя Федя. – Гаси свет! Не стреляй. Ножом его…
– Чего он кричит, как поросенок резаный?
– «Стой» кричит. Давай, лейтенант, действуй!
Моргульцев спустился с брони, подошел к афганцу, приветливо протянул руку:
– Да мы свои, земляк! Как дела, губошлеп? Чего вылупился? – Он похлопал афганца по плечу: – Пойдем-ка со мной! Сюда сюда, чего на дороге стоять?
