Капитан рассмеялся.
– Доярка! А я-то думал, откуда ты такая взялась на мою голову?!
– Ага, доярка я.
В это время открылась дверь и из кабинета вышли сам члена Военного совета, Сорокин и мужчина в форме афганского советника.
Капитан моментом оказался на ногах.
– Ну, Алексей Глебович, – обратился ЧВС к генералу Сорокину. – Удачно слетать. Я и сам на днях полечу на боевые, увидимся. Счастливо. И вам всего доброго, – пожал руку советнику в афганской форме. – Вы к командующему сейчас? Вот и хорошо. Ну, заезжайте, звоните, в любое время я к вашим услугам… А вы ко мне?
– Насчет молочка пришла договориться…
– А-а-а, замечательно!
– Чертовски устал, – сказал Сорокину советник, когда они спускались по круговой лестнице.
Не совсем ясно было генералу, что это вдруг советник жалуется на усталость. Спиртным от него попахивало. Это в такую-то рань.
– В отпуск пора, – продолжал советник. – Вот одно утешение сюда заехать – к армейским друзьям, в бассейне поплавать, в баньке попариться, и с женским полом здесь все в порядке. Везет же вам военным. Райская жизнь тут у вас!
– Да уж, со стороны всегда так кажется… Работы много. Бани-то они банями, а отдыхать некогда, – покривил душой Сорокин. – Я с самого приезда в баню один раз ходил. Так, знаете, наскоро душ примешь перед сном.
– Тогда пойдемте сейчас.
– Сожалею, но вы же слышали, я улетаю на боевые, – с излишней важностью заявил Сорокин.
– В следующий раз тогда… Я к командующему хотел зайти. Вы знакомы с командующим?
– Прекрасно знаком. Мы в восьмидесятом вместе воевали.
– Конечно же, вы мне в прошлый раз говорили. Тогда зайдем вместе? Визит вежливости, – подмигнул советник.
Кто на каком уровне служит, тот на таком уровне и повелителя имеет. И вовсе не министр обороны, как принято считать, хозяин в Вооруженных силах. В армии хозяин – командир. Для солдата – это командир взвода и роты, для взводного и ротного – командир батальона, для комбата прямой начальник – командир полка, для комполка – командир дивизии. А выше этого – командующий армии.
Командующие 40-й менялись каждые год-два. От того и неправильно было бы выделять только одного из них. Один вводил войска, второй выводил, третий строил, воевал и т. д. У каждого были свои плюсы и минусы, но, чтобы не говорили, любой командующий был наместником в отдаленном крае, ставленником великой метрополии, хозяином вотчины, на которую, безусловно, распространялись приказы и законы советские. В помощь ему придали партийно-политические структуры, которые зорко следили за тем, чтобы военнослужащие молились одному богу – КПСС, чтобы в головы к ним не залетали сомнения в правильности выбранного дедами пути.
Для некоторых военнослужащих горизонт заканчивается рамками батальона, для других – рамками полка, иные мыслят в границах дивизии, и уж совсем немногим выпадает участь служить в штабе армии, и думать масштабами стотысячного войска. Для людей, приближенных к штабу армии, командующий всегда был простым смертным.
Низшим армейским чинам некогда было задумываться и обсуждать, где живет тот или иной генерал, с кем живет, на какой машине ездит на службу, что ест на обед и в какую баню ходит мыться. Для них уровень командующего недосягаем.
Знали люди, стоящие у подножья, и удерживающие ногами своими армейскую махину, что нельзя критиковать командующих, – история сама над ними надсмеется, если они ничтожны и глупы, – людей этих, на вершине айсберга, должно холить и лелеять, и гордиться ими должно, ибо их фамилии громкие скорей войдут в историческую летопись, нежели фамилии сослуживцев по батальону, и через пять, десять лет приятно будет упомянуть, что служил при таком-то командующем, и непременно подчеркнуть, что, мол, в наш полк он приезжал неоднократно, и что знали мы его, видели не единожды на боевых, и что, мол, мужик-то он что надо, толковый мужик!
Командующий вернулся из центра боевого управления, где выслушал утренние доклады, и теперь был занят неотложными делами, связанными с готовящейся крупной операцией. Он заканчивал разговор по телефону и жестом пригласил советника и генерала заходить и садиться.
Сорокин отметил про себя, как и при встрече неделю назад, что командующий вновь держится не совсем по-приятельски, пусть даже и разговор у них шел на «ты». Вдобавок, командующий во второй раз за последние дни назвал генерала Сорокина не Алешей, как когда-то называл, а Алексеем Глебовичем, на «ты», но по имени отчеству, тем самым дав понять, что особого панибратства ожидать не следует. Слишком высоким оказался его, командующего, взлет за последние годы, слишком оторвался он от старых сослуживцев. Впрочем, Сорокин надеялся, что как-нибудь за время пребывания в Кабуле удастся им посидеть вдвоем за бутылочкой, и предаться ностальгическим воспоминаниям о тех первых годах, и тогда все изменится.
– Вот сюда, пожалуйста, – позвал командующий, торопясь выпроводить гостей. – Виктор Константинович, и ты, Алексей Глебович, иди взгляни.
Он подвел их к окну, отдернул белые тюлевые занавески, открывая вид на беседку с остроконечной крышей. Прямо за беседкой находился окруженный деревьями и стеной из маскировочной сети бассейн с небесно голубой водой. Слева за соснами стояло несколько самодельных деревянных лежаков. Полный мужчина в полосатых плавках грелся на солнце, второй мужчина плавал в бассейне, сильно отталкиваясь от стенок. На небольшом столике стояли разные бутылки.
– Виктор Константинович, вы не теряйте время, спускайтесь к бассейну, я дам указание адъютанту, он вас проводит туда. А мне, извините уж, сегодня никак не выбраться. Работы – невпроворот.
