документа полицейскому советнику Штиберу с просьбой «проинструктировать лейтенанта полиции Грейфа и поручить последнему приступить к выполнению этих заданий с особым усердием, осмотрительностью и умением. О результатах время от времени докладывать»8.
Итак, Штибер и его заместитель Грейф получили официальный приказ добыть материалы Зондербунда. Здесь они надеялись на лучшего своего агента в окружении Маркса и Виллиха — Чарльза Флери. Его настоящее имя Карл Фридрих Август Краузе. Купец из Гамбурга, он симпатизировал демократам и даже вошел в одну из общин союза. А потом был случай с исчезновением некой суммы после коммерческой сделки, о котором стало известно полиции. На допросе Карл Краузе предложил себя в тайные агенты. Дело передали лейтенанту Грейфу, в политическую полицию. И там Краузе стал Флери. Изворотливый, хладнокровный, он нашел себя в новой стихии. Ему и предстояло выкрасть архив Зондербунда. Скоро он установил, что документы Союза коммунистов хранятся на квартире одного из соратников Виллиха — некоего Освальда Дица.
Сама технология похищения предстает из докладной записки Штибера Хинкельдею, которую он написал 25 августа 1851 года, после возвращения с победой из Лондона: «Флери все бумаги получил с помощью обмана, войдя в доверие к одному из членов союза в Лондоне. Часть документов он получил благодаря тому, что выдал себя за эмиссара кёльнской фракции и привлек на ее сторону одного члена ЦК в Лондоне, который отдал Флери бумаги, считая, что этим оказывает услугу кёльнской фракции, а не полиции. Как известно, все бумаги союза скрывались от кёльнской фракции. Этим обстоятельством объясняется, почему пропажа до сих пор не обнаружена, что избавляет нас от необходимости спешить с принятием мер. Напротив, Флери настоятельно просит меня воздержаться от вмешательства, так как он надеется с помощью хитрости и под маской эмиссара добиться еще более значительных результатов и хочет в Париже основательно подготовить почву для вмешательства официальных органов»9.
И Штибер засел за изучение выкраденных документов Союза. Их было 49, какие-то в оригинале, какие-то в копиях. Среди них был литографированный экземпляр «Устава Союза коммунистов» от 8 декабря 1847 года со вставками и вычеркиваниями, после которых он превратился в Устав Зондербунда от 10 ноября 1850 года. Здесь же были оригинал заявления Маркса и его сторонников о выходе из лондонского Просветительского общества немецких рабочих, и копия проекта обращения Зондербунда к руководящим округам Союза от 1 октября 1850 года; тут же лежало обращение лондонского конгресса Зондербунда к Союзу коммунистов в июле 1851 года, в котором излагалась программа союза накануне, во время и после революции.
Особый интерес Штибера вызвали отчеты эмиссара Зондербунда Адольфа Майера из Парижа и Женевы, письма из руководящих округов Зондербунда.
«А ведь эти отчеты и письма, — подумал Штибер, — лучше всего свидетельствуют о подпольной сети Зондербунда, особенно во Франции. В Германии зачатки, а в Париже боеспособные организации. Разве эта сеть не говорит о заговоре?» — задавал он себе вопрос. И тут же вспомнил о предложении Флери подогреть обстановку в Париже для вмешательства официальных властей.
«Если это сделать, мы засвидетельствуем наличие заговора, немецко-французского. Это может стать, пожалуй, главным аргументом на процессе», — размышлял Штибер.
Вот тогда он и написал письмо полицай-президенту Хинкельдею, которое закончил словами, что готов «провести обыски в Париже с целью захвата архива тамошних общин»10. Но сначала он посылает в Париж Флери под именем Шмидта — по легенде, видного функционера кёльнского ЦК коммунистического союза. Этот Шмидт должен был внедриться в парижские общины и помочь тамошним активистам сплести нити заговора.
Штибер инструктировал Флери, чтобы тот на встречах с активистами союза и Зондербунда вел линию на то, что Марксу и Энгельсу доверять нельзя, надо ориентироваться на Виллиха с Шаппером и их программу.
— Вы поймите, — настойчиво внушал Штибер, — важно внести в ряды эмиграции раздор, склоку, недоверие, подозрительность к друг другу. Пусть союз и Зондербунд грызутся между собой, и внутри них тоже пусть идет грызня. И тогда они забудут о нас, и мы им всунем, что хотим, — и тогда накроем.
Он умел и любил стравливать и даже возвел это умение в некий универсальный метод для политической полиции. Хотя понимал, что идея первоначально не его, а короля. Помните? Фридрих- Вильгельм в апреле 1851 года потребовал от Хинкельдея проинструктировать чинов полиции о необходимости «сеять раздор во враждебном лагере, всячески поддерживать уже имеющиеся противоречия и возбуждать новое недоверие так, чтобы одна фракция демократов считала, что ее предает другая»11. И Штибер оказался лучшим учеником короля.
Флери отбыл в Париж, а Штибер дал указание своим людям, в первую очередь Грейфу, чтобы имя Флери в переписке обозначать соответствующим знаком, который выглядел так: +. Уж слишком серьезна была миссия Флери, и Штибер решил предусмотреть все для сохранения тайны.
Флери оправдал надежды. Работал он нагло и виртуозно. Легенда, которую они отработали со Штибером, привораживала парижских активистов Зондербунда. Ну кого оставит бесчувственным история про то, как Шмидт, спасаясь от преследования, бежал из Кёльна и при этом еще помог увести из-под носа полиции местную союзную кассу с пятьюстами талерами! И теперь эти деньги он готов употребить на то, чтобы «вновь привести союз в цветущее состояние»12. Это впечатляло, ему открывали двери руководители виллих-шаперовских общин.
Шмидт с удовольствием наносит визиты. Он уже узнаваем, популярен, у него много идей. Но ему интересна переписка и связи внутри и между общинами, он узнает адреса активистов, ходит на их заседания, фиксирует их дела. Но при этом он говорит одним плохо о других, другим — плохо о третьих, и всем — плохо о Марксе, и все это с выражением непреклонности в глазах. Многие им очарованы.
Шерваль, секретарь одной из общин, пишет с восхищением своему соратнику Гиппериху в Страсбург: «Из Кёльна прибыл член Союза Шмидт с доброй вестью об удавшемся побеге члена кёльнской общины Райнеке вместе с союзной кассой в 500 талеров в Страсбург. Райнеке и Шмидт не очень доверяли Марксу и Энгельсу и обратились в Ла-Шо-де-Фон к Гессу, который и дал им парижские адреса. Сообщаю адрес Райнеке в Страсбурге и прошу тебя ответить как можно скорее, так как считаю это дело очень важным. Надеюсь, что вся организация кёльнского ЦК окажется в наших руках»13.
Воодушевленный письмом Шерваля, Гипперих двинулся к Райнеке. Как только он вошел в дом по указанному адресу, полицейские агенты замкнули на нем наручники. А подробности операции мы читаем в рапорте помощника Штибера лейтенанта Грейфа: «Что касается кассы в 500 талеров кёльнского союза, то все это пустое, этим наш + (Флери. — Э. М.) ввел в заблуждение парижский округ. Он и был приехавшим Шмидтом. Никакого Райнеке в Страсбурге вовсе не было... Благодаря этому мы нашли точный адрес Гиппериха и смогли сообщить его французскому правительству. Последнее, конечно, не догадывалось о проделанном маневре и тут же по телеграфу отдало распоряжение арестовать даже не существовавшего Райнеке»14.
А Штибер в эти же дни внимательно изучал донесения Флери из Парижа. Он уже неплохо представлял состояние парижских общин, их структуру и связи, настроения их вождей и вынашиваемые планы. Работой своего агента он был доволен. Теперь пришла его очередь вступить в игру. 19 августа Штибер выехал из Берлина, 23-го днем он уже обосновался в Париже, в отеле «Терминус», недалеко от Монпарнаса. Как ни любил он Париж, а времени предаться парижским забавам не было.
Его уже ждал префект столичной полиции Карлье. Они просидели всю ночь, обсуждая детали операции. И если Штибер предполагал действовать тихо, постепенно расширяя круг арестованных, то Карлье был настроен решительно. К этой решительности его подвигло письмо из архива Дица, в котором речь шла о причастности некоторых членов Национального собрания Франции к распространению революционного займа и связи их с коммунистами. Карлье хотел сразу арестовать вместе с проживающими в Париже «подозрительными» эмигрантами-коммунистами и этих депутатов парламента и, пользуясь случаем, провести обыски у лиц, оппозиционных к президенту Луи-Наполеону. Карлье с жаром доказывал Штиберу, что чрезвычайно заинтересован в акциях, необходимых для тренировки сил и очищения Парижа. И он бесконечно благодарен Штиберу за доставленные доказательства деятельности эмигрантских объединений и готов устроить настоящую «травлю всех безработных и не имеющих паспортов немецких эмигрантов»15. И Штибер сдался.
Третьего н четвертого сентября 1851 года Париж взбудоражили массовые аресты — 200 человек
